Анастасия Волочкова - История русской балерины

Смешно, конечно, но великий Григорович мог бы просто грубо потребовать от балерины, дескать, сними немедленно. А меня он очень интеллигентно попросил: «Настенька, а вы могли бы переодеть пачку? Какого-нибудь другого цвета?» В истории моих отношений с Мастером немало таких добрых, человечных и смешных случаев.

Первую постановку «Лебединого озера» Григоровичем в Большом театре зрители увидели в 1969 году. Тогда ему пришлось изменить концовку балета по указанию министра культуры СССР Екатерины Фурцевой. Последняя картина, в которой грандиозная буря на озере сокрушала лебединый стан, Злой Гений торжествовал победу, а Одетта погибала, не внушила оптимизма советскому министру культуры и была насильственно переработана в «апофеоз в фа мажоре». То есть Одетта оставалась живой, и все заканчивалось хеппи-эндом.

И вот, спустя много лет, Юрий Николаевич собирался возродить свой первоначальный замысел, пригласив меня участвовать в долгожданной редакции балета. Вместо волшебной сказки со счастливым концом он предложил зрителям лирико-философскую, исполненную символических знаков драму. Своим балетом Григорович призывает зрителей задуматься о духовных ценностях, обратиться к своему внутреннему миру, прислушаться к своему сердцу и постараться сохранить верность своему предназначению и всему светлому, что есть в душе каждого.

Иногда мне кажется, что эта возрожденная картина всеобщей гибели стала для меня предзнаменованием скандального расставания с Большим театром… Но обо всем по порядку.

Вернувшись в Москву, я начала усердно репетировать, ведь нужно было выучить много нового в предложенной редакции балета. Быстро освоиться и войти в курс дела мне помогли замечательные артисты Большого: Андрей Уваров, Коля Цискаридзе, Галя Степаненко, Надя Грачева, Дима Белоголовцев. Наталия Игоревна Бессмертнова как никто помогала мне в работе, поставила, можно сказать подарила, мне «лебединые» руки.

Меня восхищала и подкупала щедрость Наталии Игоревны как педагога. На своем опыте я знала, что многие успешные в прошлом балерины не спешат делиться своими знаниями с ученицами, оставляя при себе свои секреты.

Но Наталия Игоревна передавала свое мастерство без какой-либо доли ревности к возможному будущему успеху молодой балерины. Она делала это со всей искренностью и душевной добротой.

Феноменальной способностью Наталии Игоревны я считаю соединение высокого профессионализма с даром психолога. Она сразу нашла ко мне правильный подход. Она видела, что я постоянно занимаюсь самоедством, поскольку никогда не бываю довольна собой, своим исполнением. Зная это, Бессмертнова всегда старалась подбодрить меня и внушить уверенность в том, что все у меня получится. Она находила для меня нужные слова и произносила их именно тогда, когда эти слова были мне необходимы и могли поддержать меня, а иногда и спасти положение.

Наталия Игоревна очень много помогала мне в освоении технической стороны роли. Большую часть репетиционного времени мы занимались скрупулезной работой, оттачивая мельчайшие детали и нюансы. Бессмертнова была убеждена, что только безукоризненная техника, доведенная до автоматизма, позволит балерине быть эмоционально раскованной и естественной на сцене. И только благодаря рутинной работе в репетиционном зале может родиться подлинное вдохновение во время спектакля.

У самой Бессмертновой были изумительные руки. Мне безумно хотелось перенять эти филигранные движения кистей, которые производили такое сильное впечатление на зрителей.

И хотя Наталия Игоревна сама показывала каждое движение, я понимала, что скопировать это невозможно. Но я уже была счастлива тем, что работаю с такой выдающейся балериной.

Бессмертнова всегда была очень терпелива и деликатна во время репетиций. Но были такие профессиональные области, где она становилась абсолютно непреклонна и ничего не прощала. Это касалось музыкальности исполнения. В этом они с Григоровичем были особенно единодушны.

Малейшее непопадание в музыку расценивалось как преступление. Репетиции продолжались до тех пор, пока исполнители не демонстрировали идеальное слияние своих движений с музыкой. Огромное значение Наталия Игоревна придавала работе над дуэтом. Я готовила роль с Андреем Уваровым. Ко времени создания этого спектакля мы уже были опытной парой. Но Наталия Игоревна считала необходимым заново «складывать» наш дуэт. Она требовала от партнеров скрупулезного изучения друг друга, чтобы дуэт воспринимался как единое целое. Для этого необходимо было очень много работать вместе с партнером. Андрей Уваров, надо отдать ему должное, приходил на все репетиции. Он легко поднимал меня и помогал как в верхних поддержках, так и во вращениях. Наши старания завершились успехом. Публика оценила наш дуэт и горячо приняла его уже с первых наших выходов.

К сожалению, после премьеры «Лебединого озера» мы с Андреем встретились на сцене лишь спустя много лет… Всему виною нелепый случай. После премьеры спектакля начались поклоны. Я тогда не очень помнила, из какой кулисы надо выходить. Вернулся с поклонов Цискаридзе, танцевавший Злого Гения, дальше на сцену должны были идти мы с Андреем. Я, как и после первого акта, стояла в первой кулисе и ждала, пока Уваров выйдет с противоположной стороны, подаст мне руку и пригласит на сцену. Но он не появлялся. Из первой кулисы перебегаю в последнюю и начинаю его искать. Может, он где-то наверху? Нет! Я опять спускаюсь вниз. Ко мне подходит Коля и говорит:

– Настя, пойдем скорее, зрители ждут, я тебя выведу!

Вышла с Колей. Пригласили на сцену дирижера и Юрия Григоровича. А Принца все нет.

Закрылся занавес, Григорович кричит:

– Где Андрей? Что случилось?

Тут прибегает педагог:

– Андрей в гримерной. Плачет…

– Как плачет? Почему?! – ахнула я.

– Вы ждали Андрея не в той кулисе.

Никакие объяснения тогда не помогли: Андрей категорически отказался со мной танцевать. Недоразумения случаются постоянно, это ведь театр. Надо относиться к ним спокойнее. Были они у нас и с Колей Цискаридзе, но, слава богу, мы остались друзьями и партнерами.

Премьера «Лебединого озера» Григоровича состоялась второго марта 2001 года и имела невероятный успех. Вот как описывает свое впечатление американский балетный критик Нина Аловерт: «Я видела настоящий спектакль подлинного Большого театра… Весь балет станцован на одном дыхании…Я видела все ведущие балетные премьеры мира в последние десятилетия, но не помню, чтобы где-нибудь зал скандировал и кричал «браво» в течение сорока минут. И это относилось именно к Григоровичу. Мы стали свидетелями его безусловного триумфа…» Через год после премьеры международное жюри единогласно присудило мне самый престижный балетный приз мира – «Benois de la Danse», или, как его еще называют, «балетный Оскар», за исполнение партии Одетты-Одиллии в постановке Григоровича.