Анастасия Волочкова - История русской балерины

Я даже не знаю, что меня обидело больше: отказ или ее фальшивое желание «сохранить хорошую мину при плохой игре». Не хочешь помогать – не надо, но зачем же врать? В конечном итоге я навсегда приняла решение не надеяться на помощь и взаимовыручку так называемых «коллег по цеху». На свою удачу, я встретила в коридорах Мариинского театра Изабель Фокину, которая приехала в Петербург по каким-то своим личным делам. И я попросила ее:

– Изабель, пожалуйста, вы не могли бы посмотреть, как я исполняю адажио из балета «Шехерезада»? Мне нужно знать, имеет ли право на существование мое исполнение или нет?

Изабель, к моему счастью, согласилась.

И она не только показала мне весь порядок движений, позы, позиции, она еще и убедила меня, что я смогу станцевать этот балет, несмотря на кратчайшие сроки, данные на подготовку, и на то, что мне приходилось репетировать в одиночку: с Фарухом у нас состоялись даже не две, а полторы репетиции. Если посчитать с пристрастием, то я подготовила балет за три с половиной репетиции: «полторы» – с Фарухом Рузиматовым, одну – с Изабель Фокиной и одну – самостоятельно, дома. Тем не менее Изабель оказалась права: получилось очень хорошо. И мне кажется, дело было даже не в подготовке и не в том, что мы с Фарухом составляли очень красивую пару, а в тех эмоциях, которые мы испытывали, в тех переживаниях, которые выплескивались на сцене в наших с ним танцах.

Это был, не побоюсь сказать, самый чувственный спектакль в моей жизни. К тому же партию Шахрияра исполнял Владимир Пономарев, очень опытный и известный в Петербурге танцовщик. Он умеет удивительно танцевать именно характерные роли. По крайней мере на сцене я чувствовала, что действительно разрываюсь между двумя настоящими мужчинами, я больше чем играла, даже, скорее, проживала драматический сюжет. И то, какими аплодисментами нас наградили зрители после спектакля, конечно, запомнится навсегда! Зал не отпускал нас в течение получаса, и мы двенадцать раз выходили на поклоны перед занавесом. В этот момент я была упоительно счастлива.

За кулисами, счастливый от нашего успеха, Фарух шутил по поводу неутихающего восторга зрителей:

«Наверно, в предыдущем антракте они уже хорошо отметили День театра».

Мне теперь кажется, что тогда меня посетило некое предчувствие, что, в отличие от моей героини, я обязательно буду счастлива в личной жизни, и, возможно, это как-то даже мистически будет связано с балетом «Шехерезада». Как потом оказалось, предчувствия меня не обманули… Но об этом – чуть позже.

Надо сказать, что кроме приятных воспоминаний, связанных со спектаклем «Шехерезада», есть в моей памяти и нечто такое, что мне хотелось бы забыть.

Я была приглашена в Киев для участия в балете «Шехерезада» осенью 2003 года, в самый разгар моих судебных разбирательств с дирекцией Большого театра. Перед началом спектакля в мою гримерку постучали и вошли два молодых человека. Они внесли огромную корзину цветов. Видимо, благодаря этой корзине их и впустили за кулисы театра.

Я приняла их за обычных поклонников и начала благодарить за цветы. Но вдруг один из вошедших вытащил нож и с угрожающим видом разразился чудовищной бранью в мой адрес. Сначала я так испугалась, что не могла ничего понять. Постепенно до меня дошло: они требуют от меня, чтобы я немедленно забрала из суда иск к директору Большого театра Иксанову.

Мне стало очень страшно. Я решила, что они действительно могут меня убить, и испугалась не на шутку. Сказать, что было страшно, – ничего не сказать.

Но, несмотря на сковавший меня страх, я вдруг поняла и другую цель их «визита». Люди, пославшие этих наемников, рассчитывали довести меня до такого морального состояния, при котором мой провал на киевской сцене был бы обеспечен. Осознание этого факта вмиг меня отрезвило. Должна сказать, что не существует препятствий, которые помешали бы мне выйти на сцену и станцевать с полной отдачей. Такое отношение к своей профессии сумела навсегда привить мне Дудинская. Она называла это профессиональным долгом русской балерины.

С этого момента я начала говорить с «визитерами» спокойно и уверенно. Я попыталась достучаться до их совести. Я говорила откровенно, объясняя им ту сложную и несправедливую ситуацию, в которой оказалась. Я сказала, что понимаю: они пришли не по своей воле. И, наверное, у них есть свое мнение о той войне, которую ведут против меня и в которой мне приходится защищать себя. И они должны видеть, насколько неравны силы.

Постепенно выражение их лиц начало меняться. Нож был спрятан. Они внимательно выслушали меня и наконец сказали, что моя храбрость, хоть и кажется им безрассудной, достойна уважения. После чего они пожали мне руку. Уходя, они просили никому не рассказывать об их визите. Я обещала. И только теперь, по прошествии шести лет, я позволила себе вспомнить эту историю.

Что касается спектакля, то он прошел прекрасно. Я была счастлива, что сумела перебороть страх и привести себя в нужное состояние перед выходом на сцену.

Немногие знают, что премьера балета Фокина на музыку Н. А. Римского-Корсакова «Шехерезада» в парижском театре «Шатле» (во время Дягилевских «Русских сезонов») стала поворотным моментом в истории моды. Я уже говорила, что декорации и костюмы к балету создал художник Лев Бакст. Большой любитель восточного искусства, он и на сцену перенес яркий азиатский колорит. Парижский дизайнер Поль Пуаре раньше других начал разрабатывать восточную тему, и в 1910–1913 годах его дизайнерские находки оказались в центре внимания публики.

Он первым снял с женщин корсет и предложил им шаровары и туники, а также платья-рубашки прямого покроя без акцентированной талии. Не пропуская ни одной Дягилевской премьеры, он не раз заимствовал пестрые цвета и их сочетания у художников «Мира искусства»: ярко-синий или розовый в сочетании с желтым, оранжевый – с изумрудно-зеленым. Его привлекал контрастный декор упрощенных геометризированных форм. Для таких моделей Пуаре мог использовать ткани, которые любил: прозрачный газ, золотую и серебряную парчу, бархат.

Однажды в саду своего дома он организовал показ под названием «Тысяча вторая ночь, или Торжество по-персидски», где была воссоздана атмосфера балета «Шехерезада». Именно Полю Пуаре пришла в голову мысль устраивать показы мод, подобные спектаклям или маскарадам. Также он впервые в истории моды стал создавать коллекции аксессуаров для дома, выпустил дизайнерский парфюм. И, наконец, Пуаре первым стал ездить в мировые турне с труппой из девяти манекенщиц, устраивая показы в целях рекламы, и основал самый эпатажный журнал своего времени – «Журнал изысканного тона».