Сергей Крамаренко - Против «мессеров» и «сейбров»

Однако вскоре командование взялось за нас – начались дежурства, теоретические занятия...

В первые дни после празднования Победы летчики нашей эскадрильи оживленно обсуждали прошлые бои, но потом все перешли на обсуждение будущего. Все же, хотя некоторые думали уволиться из армии, чтобы поступить в различные институты, большая часть летчиков (в том числе и я) не мыслила будущего без авиации. Но дни шли, а полетов не было. Так прошел месяц, а за ним другой.

Наконец наш командир, Павел Чупиков, собрал руководящий состав полка, и через час наш комэска вернулся довольно оживленным:

– Ребята, приказано готовиться к отъезду в Союз!

И вот мы разбираем нехитрое имущество и грузим его в вагоны и на платформы. Ехали мы медленно: все пути, вокзалы забиты эшелонами уезжающих солдат. На платформах танки, самолеты – идет великое переселение, началась мирная жизнь! Правда, мы тогда не знали, что для многих скоро начнется новая война, – но тогда мы и не задумывались о будущем. Мы были живы, молоды и возвращались на Родину победителями.

Разрушенную Германию мы проехали за день, а Польшу проезжали ночью. Белоруссия встретила нас цветами. Из окон и раскрытых дверей теплушек мы видели машущие руки, улыбки. Особенно приветливы были девушки. Мы тоже махали им и жалели, что не можем остановить наш поезд и обняться с приветствовавшими нас людьми. Но на остановках нас буквально не хотели отпускать в вагоны, дарили цветы и другие нехитрые подарки.

Через неделю в дороге, где-то возле Минска, нас застало известие о начале войны с Японией. Мы поняли, что и мы едем туда, и стали подсчитывать, через сколько дней окажемся на Дальнем Востоке. Выходило, что недели через две-три, не раньше, – а наступление наших войск развивалось стремительно. Саша Васько не скрывал своей радости.

– Вот молодцы! – говорил он. – Научились воевать! Скоро и мы покажем, на что способны гвардейцы.

Витя Александрюк успокаивал его:

– Не волнуйся, там уже через неделю не с кем будет драться. Смотри, как наши продвигаются!

Гордые своей победой, мы чувствовали себя непобедимыми богатырями и готовы были сражаться с кем угодно.

Но после Смоленска поезд резко замедлил ход: остановки стали длиться сутками. Наконец мы тронулись, но уже пошел разговор:

– Едем в Москву, будем там разгружаться...

Действительно, вдали показалось множество домов, и мы медленно проезжаем мимо них. Вот наконец и вокзал, здесь снова много приветствующих – в основном женщин и детей. Радость была огромной! Они наперебой спрашивали, откуда мы, ища в эшелоне своих родственников и друзей. Уже поздно. Мы ложимся спать, но долго не засыпаем, обсуждая, что нас ждет дальше.

Утром нас поднимают:

– Выходи строиться!

На построении начальник штаба нашего полка Яков Иванович Топтыгин объявляет:

– Поступил приказ разгружаться. Сейчас садимся в грузовые машины и едем на аэродром Теплый Стан, где будем базироваться.

Машины едут по городу. Мы осматриваемся. Везде радостные лица, но уже не такие, как раньше. Снова идет война, и, видимо, волнение за близких на Дальнем Востоке дает себя знать.

Наконец Москва кончается: теперь мы едем по довольно плохому асфальту.

– Вот и Семеновское, – говорит наш комэска Иван Щербаков, ранее летавший в Московском аэроклубе. – Дальше будет Воронцово, Деревлево и Коньково. Это здесь у Екатерины Второй подковывали коня, поэтому и называется деревня – Коньково.

Мы довольно равнодушно встречаем это сообщение. Все устали, да и неизвестность начинает тяготить: «Что нас ожидает?» Мы проехали небольшую деревню Теплый Стан, за ней было еще несколько домиков – поселок со странным названием Мамыри. Сворачиваем с асфальта и по проселку въезжаем в небольшой лесок, где останавливаемся у новеньких двухэтажных казарм, видимо, только что построенных. Вылезаем, неся с собой нехитрый скарб: по чемоданчику с необходимыми вещами, – и строимся. Командир поздравляет нас с благополучным прибытием. Адъютант эскадрильи Виктор Фомин ведет нашу эскадрилью в первую казарму. Там мы занимаем отведенные нам комнаты: в каждой комнате по четыре человека, то есть звено. Командир эскадрильи и его заместитель занимают отдельные комнаты. Через час мы идем в столовую, где нас ожидает праздничный обед. После двухнедельного сухого пайка мы отдаем ему должное, благодарим работников столовой и идем отдыхать.

Так началась наша жизнь на подмосковном аэродроме Теплый Стан. С месяц мы ничего не делали, били баклуши. Правда, были занятия: мы изучали район полетов. Наличие огромного количества населенных пунктов, железных и шоссейных дорог – все это надо было наизусть выучить, начертить, а потом представлять себе в памяти, чтобы летать, не заглядывая в карту.

Надо сказать, что командование авиации округа встретило нас без радости. Прибытие целого авиационного полка на совершенно необустроенный аэродром, где, кроме казарм и столовой, ничего не было, вызывало множество забот! Но понемногу все решилось и устроилось. Лишь боевой дух молодых пилотов еще долго волновал командование. После сборки самолетов и начала полетов вдруг выяснилось, что в тылу надо летать совершенно иначе, чем на фронте. Что существует «Наставление по производству полетов», и его надо знать и точно выполнять.

Помню, в следующем, 46-м году наш полк участвовал в учениях. Нашей эскадрилье было поручено прикрыть от ударов воздушного противника аэродром Ногинск. Командир послал на прикрытие наше звено. Мы вылетели, прилетели на аэродром Ногинск в развернутом боевом порядке «фронт», с интервалами примерно 200—250 метров, и так прошли почти над всем аэродромом. При поиске противника это самый удобный боевой порядок: мы всех видим и готовы и к атаке, и к обороне. Все пространство кругом хорошо просматривается, нас атаковать очень трудно, и мы сразу готовы отбить атаку и тотчас же вступить в бой.

Но когда мы сели, на аэродроме поднялся целый скандал. Нас стали обвинять во всех смертных грехах: и в недисциплинированности, и в нарушении НПП, и в том, что мы чуть ли не явились причиной какой-то аварии. Как мы ни доказывали, что учение – это война и это главнее НПП, ничего не помогло. Наш командир звена, Витя Петров, получил строгое взыскание, а мы поняли, что мирная жизнь для нас будет очень трудной.

Другой случай не заставил себя ждать. К нам в полк приехал заместитель командующего ВВС округа генерал Белоконь, бывший «школьный работник» (так мы называли командиров, вышедших из инструкторов училищ), и стал спрашивать у летчиков требования какого-то приказа. Конечно, все летчики показали полное его незнание. Тогда генерал вызвал меня к своему столу, дал мне в руки приказ и сказал, что через 15 минут я должен знать его требования наизусть, а сам занялся опросом другого летчика. Обладая хорошей памятью, я быстро выучил требования этого приказа и через указанное время четко доложил. Белоконь остался очень доволен и сказал нашему командиру эскадрильи: