Уинстон Черчилль - Вторая мировая война. (Часть III, тома 5-6)

Объединенный англо-американский штаб обсудил также вопрос о вкладе англичан в стратегию войны против Японии и представил свои рекомендации президенту и мне в окончательном докладе Каирской конференции. В общем они предложили, чтобы главные усилия командования силами в Юго-Восточной Азии были сосредоточены на Бирме. После разгрома Германии следует послать армейские и военно-воздушные соединения, которые будут базироваться на Австралию, для взаимодействия с силами генерала Макартура. Англичане должны сосредоточить свои морские операции главным образом в Тихом океане, а не в Бенгальском заливе. Английским начальникам штабов, как и мне самому, показалась неприемлемой мысль о дорогостоящей и требующей большого напряжения сил кампании в Северной Бирме ради постройки дороги в Китай, представляющей сомнительную ценность. С другой стороны, они согласились с тем, что адмирал Маунтбэттен сможет проводить комбинированные операции широких масштабов только спустя шесть месяцев после краха Германии. Выполнение плана укрепления сил на Тихом океане можно было начать значительно раньше. Поэтому они поддержали американскую точку зрения. В своем окончательном докладе оба штаба заявили, что они «договорились в принципе в отношении общего плана разгрома Японии, взяв его за основу для дальнейшего изучения и уточнения».

Этот план предусматривал отправку части сил английского флота, которые ориентировочно должны были начать операции в Тихом океане в июне 1944 года. Президент и я парафировали этот документ, но, поскольку у нас были более срочные дела, а президенту необходимо было вернуться в США, у нас не было возможности обсудить долгосрочные планы с нашими советниками или между собой. Однако мы были уверены, что еще будет время изучить все положение впоследствии.

Одной из главных целей нашего совещания в Каире было возобновление переговоров с турецкими руководителями. 1 декабря я телеграфировал из Тегерана президенту Иненю, предложив ему встретиться с президентом и со мной в Каире. Было решено, что Вышинский также будет присутствовать. Эти переговоры начались как результат обмена взглядами между Иденом и турецким министром иностранных дел в Каире в начале ноября во время возвращения Идена из Москвы в Англию. Турки прибыли снова в Каир 4 декабря, и на следующий вечер я дал обед в честь турецкого президента. Мой гость проявил большую осторожность, и при последующих встречах ясно обнаружилось, какое большое впечатление все еще производит на его советников германская военная машина. Я употребил все свое влияние, чтобы добиться осуществления нашего плана. С выходом Италии из войны преимущества вступления в войну Турции явно возросли, а риск для нее уменьшился.

Турки уехали, чтобы доложить обо всем своему парламенту, и было решено, что тем временем английские специалисты должны начать подготовку к первым этапам операции «Сатурн» [65]. В таком положении дело и осталось.

Во время всех наших многочисленных бесед в Каире президент ни разу не упомянул о жизненно важном и неотложном вопросе назначения главнокомандующего войсками в операции «Оверлорд», и я считал, что наша первоначальная договоренность остается в силе. Однако за день до отъезда из Каира он сообщил мне свое окончательное решение. Мы ехали в его машине из Каира к пирамидам. Он сказал почти вскользь, что не может отпустить генерала Маршалла, чье большое влияние, как человека, стоящего во главе военных дел и руководства войной под началом президента, имеет неоценимое значение и необходимо для успешного ведения войны. Поэтому он намерен назначить для руководства операцией «Оверлорд» Эйзенхауэра и хотел бы узнать мое мнение об этом. Я сказал, что решать должен он, но что мы также питаем величайшее уважение к генералу Эйзенхауэру и от всего сердца доверим нашу судьбу его руководству.

7 декабря я попрощался со своим великим другом, когда он улетал с аэродрома по ту сторону пирамид.

Анцио

Вскоре после полуночи 11 декабря я и мой личный штат отправились на нашем самолете в Тунис. Я собирался провести там ночь на вилле генерала Эйзенхауэра, а на следующий день вылететь в штаб Александера, а затем в штаб Монтгомери в Италии, где, как сообщалось, стояла отвратительная погода и продвижение вперед шло перемежающимися рывками.

После посадки и встречи с Эйзенхауэром я сел к нему в машину и, когда мы немного отъехали, сказал: «Боюсь, что мне придется остаться у вас дольше, чем я намеревался. Я совершенно выбился из сил и не могу поехать на фронт, пока немного не окрепну».

Весь этот день я проспал, а на следующий появились лихорадка и симптомы в нижней части легкого, которые были признаны предвестниками воспаления легких. Так в этот чреватый событиями момент я оказался прикованным к постели среди развалин древнего Карфагена.

Я, как английский министр обороны, несущий ответственность перед военным кабинетом, должен был предложить кандидатуру англичанина на пост верховного главнокомандующего вооруженными силами в районе Средиземного моря. Этот пост мы доверили генералу Вильсону. Было решено также, что руководитель кампанией в Италии будет генерал Александер, подобно тому как он это делал, будучи под началом генерала Эйзенхауэра. Была также достигнута договоренность о том, что генерал американской армии Девере должен стать заместителем генерала Вильсона в районе Средиземного моря, главный маршал авиации Теддер — заместителем генерала Эйзенхауэра по руководству операцией «Оверлорд», а генерал Монтгомери будет фактически командовать всеми силами вторжения через Ла-Манш, пока не наступит такое время, когда верховный главнокомандующий сможет перевести свой штаб во Францию и взять в свои руки прямой оперативный контроль. Это было осуществлено президентом и мной бесперебойно, в полном согласии, с одобрения кабинета, а все, кого это касалось, работали в духе товарищества и дружбы.

Дни шли, принося мне много неудобств. Лихорадка то вспыхивала, то спадала. Я жил войной и мысленно находился очень далеко от места своего пребывания. Врачи пытались не давать мне работать, но я не слушался их.

Лежа, таким образом, без движения, я чувствовал, что мы переживаем один из переломных моментов войны. Организация операции «Оверлорд» была величайшим в мире событием и нашим долгом. Но должны ли мы сорвать все, чего мы можем добиться в Италии, где находятся основные заморские силы нашей страны? Должны ли мы оставить там стоячий пруд, из которого мы выудили всю рыбу, какую нам хотелось? Насколько я понимал эту проблему, кампания в Италии, в которой принимали участие английские и союзные войска общей численностью миллион или более человек, была верным и необходимым спутником и дополнением к основной операции форсирования Ла-Манша. В этом отношении четкое, логичное мышление американцев, мышление широких масштабов и массового производства было потрясающим. Людей следует прежде всего учить «сосредоточиваться на основном». Это, несомненно, первый шаг, чтобы избавиться от путаницы и неувязок, но это только первый шаг. Второй этап в войне — это общее согласование военных усилий путем полной координации, когда всякая, даже самая малая, часть боевой силы действует все время на полную мощность. Я был уверен, что энергичная кампания в Италии в первую половину 1944 года оказала бы величайшую помощь основной операции форсирования Ла-Манша, к которой были устремлены все помыслы и в расчете на которую строились все планы. Однако по поводу каждой единицы снаряжения, которую любой офицер штаба имел право занести в разряд «необходимых» или «жизненно важных» (если употребить эти сильно затасканные слова), приходилось спорить, словно от нее зависел успех или неудача нашей главной операции. За два десятка или дюжину десантных судов приходилось драться так, словно от них зависела основная проблема.