Борис Вишневский - Аркадий и Борис Стругацкие: двойная звезда

Между тем известно: братья Стругацкие, написавшие СБТ в далеком 1957 году, активно ее не любят! Во всяком случае, Борис Натанович сперва категорически отказался включить СБТ в первое в российской истории собрание сочинений АБС («текстовское»), и повесть все-таки вошла в один из двух дополнительных томов только, как считает БНС, «под давлением общественности». И слава богу, что хоть в чем-то общественность смогла оказать давление на Стругацких – отсутствие СБТ в собрании сочинений, на мой взгляд, было бы величайшей несправедливостью.

Комментарий БНС:

В соответствии со сложившейся уже легендой АБС придумали и начали писать «Страну багровых туч» на спор – поспорили в начале 1955 (или в конце 1954) на бутылку шампузы с Ленкой, женой АН, а поспорив, тут же сели, все придумали и принялись писать.

На самом деле «Страна» задумана была давно: идея повести о трагической экспедиции на беспощадную планету Венеру возникла у АН, видимо, во второй половине 1951 года. Существует письмо БН без даты, относящееся, видимо, к весне 1955 года. Судя по этому письму, работа, причем СОВМЕСТНАЯ, над СБТ идет уже полным ходом – во всяком случае составляются подробные планы и обсуждаются различные сюжетные ходы. В апреле 1955 АН еще в Хабаровске, ждет не дождется увольнения из армии и заканчивает повесть «Четвертое царство». Но уже в своем июльском 1956 года письме БН рецензирует первую часть СБТ, вчерне законченную АН, и излагает разнообразные соображения по этому поводу. В постскриптуме он обещает: «Начну теперь писать как бешеный – ты меня вдохновил».

Таким образом, историческое пари было заключено, скорее всего, летом или осенью 1954 года, во время очередного отпуска АН, когда он с женой приезжал в Ленинград. Мне кажется, что я даже помню, где это было: на Невском, близ Аничкова моста. Мы прогуливались там втроем, АН с БНом, как обычно, костерили современную фантастику за скуку, беззубость и сюжетную заскорузлость, а Ленка слушала-слушала, потом терпение ее иссякло, и она сказала: «Если вы так хорошо знаете, как надо писать, почему же сами не напишете, а только все грозитесь да хвастаетесь? Слабо?»

И пари тут же состоялось. А писалась «Страна…» медленно и трудно. Мы оба представления не имели, как следует работать вдвоем. У АН, по крайней мере, был уже опыт работы в одиночку, у БН и того не было…

СБТ попалась мне в руки где-то году в 1968-м, в 13-летнем возрасте, максимально приспособленном для поглощения произведений о героях, богатырях, умельцах и волшебниках, и была третьей или четвертой по счету среди прочитанных книг АБС. К тому времени из «венерианского цикла», посвященного покорению нашей соседки по солнечной системе, были прочитаны «Сестра Земли» Георгия Мартынова и «Планета бурь» Александра Казанцева. После СБТ ни того ни другого произведения перечитывать более не хотелось. Ибо раз и навсегда стало ясно, что она отличается от упомянутых творений примерно так же, как велосипед «Турист», о коем я тогда мечтал, от имевшегося в наличии «Орленка».

Поражал не сюжет – хотя и занимательный, держащий в напряжении с начала до конца, как и полагалось сюжету добротного боевика. И не технические детали – хотя и крайне любопытные (ведь именно тогда, начав изучать физику и прочитав несколько научно-популярных книг, я, помнится, живо заинтересовался проблемой движения со скоростью света и не верил, что ее никак нельзя превзойти). В первую очередь поражали и запоминались герои – хотя тогда я никак не мог предположить, что Быков, Юрковский и Жилин и до сей поры останутся в числе моих любимейших персонажей…

Комментарий БНС:

Редактор наш, милейший Исаак Маркович Кассель, пребывал в очевидном раздвоении чувств. С одной стороны, рукопись ему нравилась – там были приключения, там были подвиги, там воспевались победы человечества над косной природой – и все это на прочном фундаменте нашей советской науки и диалектического материализма. Но с другой стороны, все это было – совершенное, по тем временам – не то.

Герои были грубы. Они позволяли себе чертыхаться. Они ссорились и чуть ли не дрались. Косная Природа была беспощадна. Люди сходили с ума и гибли. В советском произведении для детей герои – наши люди, не шпионы какие-нибудь, не враги народа – космонавты! – погибали, окончательно и бесповоротно. И никакого хэппи-энда. Никаких всепримиряющих победных знамен в эпилоге… Это не было принято в те времена. Это было идеологически сомнительно – до такой степени сомнительно, что почти уже непроходимо.

Впрочем, в те времена не принято было писать и даже говорить с автором о подобных вещах. Все это ПОДРАЗУМЕВАЛОСЬ. Иногда на это – намекалось. Очень редко (и только по хорошему знакомству) говорилось прямо. Автор должен был сам (видимо, методом проб и ошибок) дойти до основ правильной идеологии и сообразить, что хорошее (наше, советское, социалистическое) всегда хорошо, а плохое (ихнее, обреченное, капиталистическое) – всегда плохо. В рецензиях ничего этого не было…

Конечно, типично советских деталей, да еще привязанных к своему времени конца 50-х годов, в СБТ – что называется, выше крыши. Это и напоминание о партийной конференции, где «папаша» Анатолия Ермакова за некие грехи приложил «мордой об стол» молодого Николая Захаровича Краюхина, и космический корабль КСР – видимо, Китайской Социалистической Республики «Ян-Цзы» под командованием Лу Ши-Эра, появляющийся в эпизоде с гибелью планетолета англичан, – до «культурной революции» еще несколько лет, и отношения СССР и Китая вполне безоблачны. Да и вообще, как вспоминают Стругацкие, первоначально СБТ могла представлять собой научно-фантастический вариант «Далеко от Москвы», где вместо начальника строительства будет военно-административный диктатор Советских районов Венеры, вместо Адуна – Берег Багровых Туч, вместо Тайсина – нефтеносного острова – Урановая Голконда, вместо нефтепровода – что-нибудь добывающее уран и отправляющее его на Землю… Но все это настолько малозаметно «вплавлено» в ткань книги, что даже и сегодня не режет глаз. Не то что упомянутая «Планета бурь», например…

Стругацкие впоследствии скажут о себе: «Мы были еще пока – НАУЧНЫЕ фантасты. Еще далеки от формулы „настоящая фантастика – это ЧУДО-ТАЙНА-ДОСТОВЕРНОСТЬ“. Но интуитивно уже чувствовали эту формулу. В отечественной же фантастике послевоенных лет чудеса имели характер почти исключительно коммунально-хозяйственный и инженерно-технический, тайны не стоили того, чтобы их разгадывать, а достоверность – то есть сцепление с реальной жизнью – отсутствовала вовсе. Фантастика была сусальна, слюнява, розовата и пресна, как и всякая казенная проповедь. А фантастика того времени была именно казенной идиотической проповедью ликующего превосходства советской науки, и главным образом техники. Мы инстинктивно отталкивались от такой фантастики, мы ее не хотели, мы хотели ПО-ДРУГОМУ. Мы уже даже догадывались, что это значит – „по-другому“. И кое-что нам удалось…»