Бекси Кэмерон - Секта. Невероятная история девушки, сбежавшей из секс-культа

Они рассказывают свои истории не только для того, чтоб объяснить, насколько ужасен мир за пределами коммуны и как нам повезло родиться избранными, но также делятся и красотой, волнением и силой момента, когда их посетило озарение.

Все, что мне действительно известно о дяде Эндрю, так это то, что я вижу перед собой. Он высокий мужчина с бородой цвета соли с перцем и лысеющей головой. Может, он старается держаться на расстоянии, потому что он лидер. Не исключено, что мы не испытывали бы перед ним особенного пиетета, не будь на нем покрова легкой тайны.

Дядя Эндрю ждет, пока собрание успокоится, и начинает молиться:

– Господи, спасибо Тебе за этот дом, за то, что хранишь нас в смутные времена. Пожалуйста, пребудь сейчас с тетей Перл, и мы просим Тебя расправиться с ее матерью и положить конец ее злобным козням. Не дай ей причинить вред Твоим детям.

Тетя Перл последние три недели фигурирует в наших молитвах ежедневно. Я вспоминаю день, когда это началось. Я слышала эту историю столько раз, так живо рассказанную, что у меня ощущение, будто все, о чем в ней идет речь, я видела собственными глазами.

Полиция провела рейд в одном из наших домов, в поисках грудного сына тети Перл. Им позвонила мать тети, боявшаяся, что ее внук в большой опасности, возможно, даже мертв. Полицейские выломали дверь дома и обыскали каждый угол, каждый шкаф, чемодан и ящик – «полиция заглядывала даже под половицы, словно мы расчленили младенца и спрятали его», – рассказывали те, кто это видел. Никто не мог поверить, что подобное возможно.

Мы бежали от властей и прессы годами, и вот сейчас – полноценный рейд?

Полиция нашла младенца, он оказался в полном порядке. Разумеется – мы не расчленяем младенцев. Но теперь мать Перл подала на нее в суд, на всех нас.

«Потому что речь идет не только о тете Перл», «потому что если суд решит, что для ее ребенка быть здесь небезопасно, значит, это небезопасно для любого из нас», – говорила я Марии, передразнивая слова моих родителей, которых подслушивала за ночь до этого.

Итак, из-за этого судебного дела, после стольких лет жизни под прицелом или в бегах, мы теперь живем в общине, которую взрослые называют «Открытый дом». И это объясняет все: и то, почему дом такой большой, и то, что мы живем так близко к системитам в крохотной деревне. Мой отец искал дом, который подошел бы именно для такой цели: быть на виду.

Дядя Эндрю продолжает: «У нас новая миссия. – Он оглядывает собравшихся, не моргая, желая вдохновить нас. – Нам будет нелегко. Мы должны приспособиться к жизни у всех на глазах». – Он драматично указывает на свои собственные глаза, делая паузу, чтобы мы прониклись важностью момента.

– Каждый из нас должен научиться общаться с прессой. Та репетиция в прошлом доме с журналистом Guardian была успешной.

Я вспоминаю встречу с журналистом Guardian . После нее прошло несколько месяцев. Я до сих пор помню его лицо в обрамлении белых волос, английский акцент; тот журналист был, возможно, самым добрым человеком, которого я когда-либо видела. Взрослый, который говорил с нами не так, как другие, спрашивал нас, чего мы хотим от жизни, о наших мечтах…

– Я хочу объяснить роль Гидеона и Рэйчел во всем этом.

Дядя Эндрю прерывает мои воспоминания. Он указывает на моих родителей, держащихся за руки, представляющих собой единое, прочное целое. Мой отец опять сменил имя, с Джейкоба на Гидеона – мне все еще непривычно его слышать.

– Гидеон и Рэйчел – новые публичные лица нашей группы. Не только в Соединенном Королевстве, но и во всей Европе. Важная миссия.

Я смотрю на маму с папой: они преобразились. Изменив имена, они также и одеваются иначе. Мама подстригла волосы под боб, папа отрастил жесткие усы, с которыми он театрально поигрывает – делая акценты в речи, или подчеркивая идею, как будто прикосновение к усам – синкопа в монологе. Мне интересно, являются ли эти изменения следствием их «важной миссии».

– Вся семья Гидеона и Рэйчел также будет в этом участвовать. Поэтому их ожидают некоторые перемены.

Мария щиплет меня за руку: «Это касается и ТЕБЯ».

Дядя Эндрю делает паузу и дает моему папе знак говорить.

Папа прочищает горло и начинает:

– Мы так взволнованы. Мы оба польщены этой новой сложной ролью.

Мама ничего не говорит, она просто серьезно улыбается папе и затем – всем остальным.

Дядя Эндрю продолжает:

– Некоторым из вас нужно учиться говорить с прессой, и мы начнем упорно тренироваться – немедленно. Поскольку мы не только назначаем публичных представителей, но открываем двери дома.

Он медленно водит пальцем перед сидящими в комнате, будто бы указывая то на одного, то на другого:

– Войдя сюда, репортеры могут заговорить с любым из вас.

Я щиплю спину Марии.

Видишь, это касается и тебя тоже.

Позже меня снова вызывают в гостиную. У сидящей там женщины длинные волосы – длинные даже для тетушки. Они ниспадают до половины бедра, жесткие и очень темные. Такие волосы, как у Фиби, это что-то вроде ордена: наш лидер Моисей Дэвид обожает длинные волосы, они считаются высшим проявлением женственности. Тетя Фиби говорила, что росла в Греции. Я могу представить, как она расплетает свою гигантскую черную косу, одетая в тунику, похожую на те, что носили греки в библейские времена. Но сегодня на ней длинная юбка, шерстяные колготки, кардиган и свитер с высоким воротом – должно быть, ей трудно согреться.

Думаю, меня выбрали по нескольким причинам. Но главным образом потому, что, спросив всех здешних девушек-подростков, был ли у них какой-либо «сексуальный опыт» со взрослыми, вынуждены были отослать всех, кто ответил «да», в другие дома, подальше от глаз, и выбирать из оставшихся. В другой раз у нас был тест на медиатренинге, и одна из девочек при всех сказала, что занималась сексом со своим отцом. Взрослые были в ярости.

Это неправильный ответ.

– Садись, – говорит тетя Фиби, не поднимая глаз от своих записей.

Я беру один из стульев с высокой спинкой, стоящих у стены, и перетаскиваю его, устраивая идеально напротив, так что мы оказываемся лицом к лицу. Как большинство женщин в доме, тетя Фиби в зависимости от ситуации ведет себя по-разному. Если в комнате присутствует дядя, она может быть раболепной, но если она одна, она главная, она доминирует. Женщины в группе не пассивны, не совсем, тут дело скорее в том, чтобы знать, как переключиться: в зависимости от необходимости, их голоса меняются, меняются манеры. Прямо сейчас тетя Фиби доминирует, она неподвижна и серьезна.

И по-прежнему не поднимает головы.

– Итак, ты вела себя неплохо в последнее время, насколько я помню. Ты была одной из тех, кого интервьюировал журналист Guardian .