Владимир Лазарис - Три женщины

«Ариадна, возможно, рано почувствовала, что за свое место под солнцем надо бороться», — считает Ева. Ведь она родилась в трудное для Скрябиных время: Скрябин еще не был знаменитостью, и семья была стеснена в средствах.

«Планы Татьяны Федоровны, мечтавшей об улучшении материального положения, были, конечно, фантастичны. Она наметила, например, суммы гонораров, которые, по ее мнению, Скрябин должен был требовать за свои (незаконченные!) новые произведения — по 300 рублей за каждую фортепианную пьесу, по 400 — за небольшую оркестровую и 3 тысяч рублей за „Поэму экстаза“» [288] «Планы Татьяны Федоровны… „Поэму экстаза“…» — И. Бэлза, стр. 114. , — пишет Игорь Бэлза.

Для маленькой Ариадны Европа была домом. За Италией последовала Швейцария, потом — Франция, потом — Бельгия. И вдруг непохожая на них Россия, Москва, где у Ариадны появились младший брат Юлиан и сестра Марина и там же 14 (27) апреля 1915 года от общего заражения крови умер отец.

«Когда уже начиналась агония, — пишет Бэлза, — кто-то протянул Александру Николаевичу лист бумаги, якобы для того, чтобы он успел записать свои предсмертные мысли. В действительности то было (…) прошение на высочайшее имя о том, чтобы Татьяне Федоровне и ее детям разрешено было носить фамилию Скрябина» [289] «Когда уже начиналась… фамилию Скрябина» — там же, стр. 167. .

Так Ариадна стала Ариадной Скрябиной лишь в 1915 году.

После революции Татьяна Федоровна с детьми уехала из Москвы в Киев, надеясь найти там относительный покой, безопасность и возможность продолжать занятия в консерватории для одиннадцатилетнего Юлиана: его первые этюды поразили знатоков сходством с произведениями Скрябина. Но летом 1919 года Юлиан утонул в Днепре (после чего у Ариадны на всю жизнь осталась боязнь воды, в которую она не входила глубже, чем по колено), и Скрябины вернулись в холодную и голодную Москву. Там в 1922 году умерла от тифа мать Ариадны. В том же году бабушка Мария Петровна отвезла младшую сестру Ариадны Марину к своим родственникам Шлецерам в Брюссель, а сама с Ариадной уехала в Париж, где к тому времени уже обосновался Ариаднин дядя Борис Шлецер [290] Шлецер Борис Федорович (Фердинандович, 1881–1969) — писатель, музыковед, музыкальный и литературный критик, переводчик. Родной брат Т. Ф. Шлецер. .

Французский был для Ариадны вторым родным языком, на нем она говорила с гувернантками и с бабушкой. А на русском Ариадна говорила с матерью, когда та еще была жива. И свои первые стихи Ариадна написала по-русски. При дядином содействии в 1924 году в Париже вышел сборник ее стихов (поэтому в некоторых биографических справках рядом с ее фамилией стояло «поэтесса»). Об этих стихах дочь Ариадны от первого брака Мириам Корнман сказала семьдесят лет спустя: «Она их ненавидела, сожалела, что опубликовала, и была категорически против того, чтобы кто-нибудь когда-нибудь их прочел» [291] «Она их ненавидела… прочел» — Из письма дочери Ариадны Мириам Корнман (Татьяна Лазарюс) к автору (рус.), 1995. .

Но мы их все же прочли в надежде, что Ариадна нас простила бы.

Два следующих стихотворения любопытны тем, что в них можно усмотреть отголоски интереса к еврейству, проявившегося у Ариадны Скрябиной еще в детстве.

Второе стихотворение, посвященное дяде Боре Шлецеру, начинается строчкой:

Был в сборнике и посвященный все тому же дяде Боре сценический набросок «Иисус Навин» [293] Иисус Навин (Иехошуа Бин Нун) — предводитель израильских племен в период завоевания Ханаана. , предварявшийся эпиграфом из Паскаля [294] Паскаль Блез (1623–1662) — французский религиозный философ, писатель, математик. : «Les Juifs étaient accoutumés aux grands et éclatants miracles» [295] «Les Juifs étaient accoutumés aux grands et éclatants miracles» (фр.) — Евреи привыкли к великим и неопровержимым чудесам. .

«К концу сборничка была еще „пристегнута“ то ли небольшая поэма, то ли драматическая сцена о Иисусе Навине, „что — применяя державинские слова — солнца бег остановлял“. Мне казалось, что для Ариадны этот библейский рассказ воплощал какой-то эпизод из ее собственной биографии или, может быть, его символика просто пришлась ей особенно по вкусу. Не надо ухмыляться — „остановить солнце“ было в каком-то смысле в ее „стиле“, в ее характере, чувствовалось, что ей хочется совершить что-то из ряда вон выходящее» [296] «К концу сборничка… из ряда вон выходящее» — А. Бахрах, стр. 130. , — вспоминает Александр Бахрах.

А Ева помнит рассказ Ариадны о том, как она в детстве ходила с нянькой в церковь и там слышала, что Авраам, Исаак и Иаков были «предками». Но чьими? Ей казалось странным, что, с одной стороны, люди почитают этих предков, а с другой — ругают и бьют евреев с такими же именами. Как же так? Такой замечательный народ, с которым связаны все молитвы, — да что там, сам Иисус — еврей! — как же с таким народом можно так ужасно обходиться? Она не знала тогда ответа и поэтому толковала как могла: христианство — это часть еврейской религии, которая только для тех, кому надо все объяснять. А вся еврейская религия — для тех, кому ничего объяснять не надо.

«Думаю, если бы Ариадна приехала в Эрец-Исраэлъ, то потребовала бы, чтобы там был царь, как царь Давид. Вот тогда она успокоилась бы», — говорит Ева.

Неудивительно, что все три мужа Ариадны были евреями. Даниэль Лазарюс [297] Лазарюс Даниэль (1898–1964) — французский композитор и дирижер. , Рене Межан [298] Межан Рене (1902-?) — французский писатель. и Довид Кнут. И все они были людьми искусства: Лазарюс — талантливый музыкант, ставший со временем художественным руководителем Парижской оперы, Межан — писатель и Кнут — поэт.

Первый раз Ариадна вышла замуж очень рано, в 1924 году, когда ей было неполных 18 лет. Приехав в Париж, она записалась в Сорбонну на филологический факультет, но театр, литературные вечера и музыка увлекали ее намного больше, чем занятия. Ариадна часто ходила на концерты. На одном из них ее покорил молодой французский пианист Даниэль Лазарюс. А он был поражен. Эта русская девушка, дочь боготворимого им Скрябина, курила, пила водку и ела с такой жадностью, что, когда они ходили в рестораны, на их столик все обращали внимание! Ариадна же только хрипло смеялась и показывала зевакам язык, чем еще больше конфузила Даниэля. Рядом с Ариадной он чувствовал себя ребенком, хотя был на семь лет старше ее и успел сражаться на полях Первой мировой войны, где был ранен.