Владимир Лазарис - Три женщины

На фронт Кнут не попал, потому что воинскую часть, к которой он был приписан, перебросили на юг, как только немцы начали подходить к Парижу.

Ариадна давно обдумывала, куда отослать детей. Говорила, что на ней лежит большая ответственность, а дети ее связывают. Надо пристроить их в безопасное место, и тогда ей будет легче идти на риск.

Сын Эли запомнил, как они с мамой брели по песку где-то в Нормандии, она крепко держала его за руку и говорила, что скоро наступит время, когда им, возможно, придется расстаться.

В начале июня 1940 года Ариадна устроила пятилетнего Эли в пансион ОЗЕ, а сама осталась с двенадцатилетней Бетти и шестнадцатилетней Мириам в Париже. Она пошла работать на завод, чтобы как-то прокормить семью. Через три дня завод закрыли. Началось бегство из Парижа.

Дядя Боря звал Ариадну с детьми в Пиринеи, куда он уехал со своей женой и с Ариадниной младшей сестрой Мариной. Но Ариадна не могла покинуть Париж, так как ждала весточки от Довида. Она не находила себе места. «Если мы отсюда не вырвемся, — сказала она дочерям, — я открою газ — и мы умрем все вместе», а Еве написала: «Мы одержимы идеей фикс не оказаться в плену» [516] «Мы одержимы… в плену» — из письма Ариадны Е. Киршнер (фр.) от 21.6.1940. .

Наконец Довид сообщил, что ждет ее в Тулузе. Она побросала в чемоданы все, что оказалось под рукой, сунула в них остатки еды и вместе с дочерьми присела на дорожку по русскому обычаю. Все, что было потом, она вспоминала как в тумане. Темный тоннель метро, ревущая толпа у закрытого Аустерлицкого вокзала, они идут прямо по шпалам, стоит под парами последний поезд на юг, забитые беженцами вагоны, люди сидят даже на крыше. Как во время гражданской войны в России.

На этом последнем поезде Ариадна с дочерьми и добралась до Тулузы. Мириам потом рассказала, что «поезд все время бомбили и обстреливали, а когда он останавливался, мы прятались под вагонами» [517] …«поезд все время… под вагонами» — из интервью, взятого автором у Мириам Корнман. .

В Тулузе Ариадну с детьми ждал уже демобилизованный Кнут.

14 июня 1940 года передовые части вермахта вошли в Париж и промаршировали гусиным шагом под Триумфальной аркой. В тот же день штаб-квартира гестапо расположилась в отеле «Лувр».

Так Франция потерпела поражение в войне, которую французы прозвали «дроль де гер» [518] «Дроль де гер» (фр.) — смешная война. В русской традиции принято переводить «странная война». . А о том. что было дальше, Жан-Поль Сартр [519] Сартр Жан~Поль (1905–1980) — французский писатель, философ. сказал: «Это было трудное время, но мы к нему приспособились».

Уже к лету 1940 года Гитлер подмял под себя пол-Европы.

Франция была разделена на две части. Одну составляли оккупированные немцами север и центр страны. Другую — маленький кусочек в одну треть всей страны на юге, который назывался «свободная зона». Там в городе Виши находилось пронацистское правительство маршала Петена [520] Петен Филипп (1856–1951) — маршал, национальный герой Первой мировой войны, глава пронацистского правительства Виши. . Оно вошло в историю под названием «правительство Виши».

Правительство Виши передало немцам принадлежавшие Франции нефтяные источники в Румынии и медные копи в Югославии; обеспечивало Германию сырьем для тяжелой индустрии и сельскохозяйственной продукцией; изготовляло для «Люфтваффе» авиамоторы; строило заграждения Атлантического вала [521] Атлантический вал — оборонительный рубеж немецких войск, создававшийся в 1942–1944 годах вдоль Атлантического побережья Западной Европы от Дании до Испании для предотвращения высадки англо-американских войск на континенте. ; разрешило пользоваться портами, железнодорожной сетью и водными каналами; уплатило контрибуцию в размере 650 миллиардов франков; всячески поощряло французов вступать в «Легион французских добровольцев по борьбе с большевизмом», в дивизию «Ваффен-СС» и в созданную по итальянскому образцу фашистскую милицию, которая среди прочего охотилась за евреями. Шестая строфа гимна этой милиции звучала так: «Милиционеры, очистим Францию от большевиков, масонов и жидов\, сожжем дотла это гнилье\, Францию тошнит от него!»

Правые радикалы вообще не считали оккупацию Франции трагедией. Литератор Люсьен Ребете написал: «В самую последнюю минуту Францию вырвали из лап безумцев и евреев!» [522] «В самую последнюю… евреев!» — Иосеф Альгази, «Дни чисток», «ха-Арец» (ивр.), приложение от 4.11.1994 (все последующие цитаты И. Альгази из этой публикации). В бронетанковых колоннах вермахта Ребете видел только «молодых атлетов, улыбающихся воинов, чистоплотных, как кошки, аккуратных и превосходно экипированных новых легионеров, пышущих здоровьем и являющих собой образец дисциплины» [523] …«молодых атлетов… дисциплины» — там же. , а во французских солдатах — «кочующий сброд».

В оккупированной Франции действовали многочисленные движения и организации, которые с гордостью декларировали в своих программах расизм и антисемитизм. «Я верю в победу Германии, потому что верю в победу национал-социалистской революции» [524] «Я верю в победу… революции» — там же. , — заявил бывший коммунист Жак Дорио, вождь фашистской Народной партии, созданной по образцу фашистской партии Муссолини.

Французский фашизм особенно процветал в публицистике. Известные писатели и журналисты занимались ярой пропагандой сотрудничества с Третьим рейхом и создания белой объединенной Европы под немецкой гегемонией. К услугам пронацистских авторов выходили одиннадцать ежедневных газет и восемнадцать еженедельников, щедро субсидируемых германским Министерством пропаганды Йозефа Геббельса.

Писатель и журналист Робер Бризак заявлял: «Фашизм — это молодость. Франция не должна быть дряхлой нацией, а чтобы сохранить молодость, она должна превратиться в фашистскую нацию. Лишь став фашистской, Франция продлит дни своей жизни» [525] «Фашизм — это молодость… своей жизни» — там же. .

Связь с гитлеровской Германией Бризак аллегорически назвал «брачным союзом» и «соитием», добавив, что эта связь оставляет «сладкие воспоминания».

О первых месяцах оккупации писала и Нина Берберова:

«В 1940 году, вплоть до осени (…) я, как и девять десятых французской интеллигенции, считала возможным, в не слишком близком будущем, кооперацию с Германией (…) Да и Россия была с Германией в союзе — это тоже обещало что-то новое» [526] «В 1940 году… что-то новое» — из письма Н. Берберовой М. Алданову от 20.9.1945, ЕВРЗ, 1995, т. 4, стр. 286. .

А маршал Петен после встречи с Гитлером, которая произошла спустя четыре месяца после оккупации Франции, заявил: «Во имя сохранения тысячелетнего единства французского народа и реорганизации Европы я вступаю на путь сотрудничества» [527] «Во имя сохранения… сотрудничества» — И. Альгази, там же. . Это сотрудничество французы назвали «коллаборационизмом», а немцы — «Zusammenarbeiten» [528] «Zusammenarbeiten» (нем.) — совместная работа. .