Семен Резник - Логово смысла и вымысла. Переписка через океан

За бортом осталось и многое другое: и Катаев, и Аннинский, и Куняев и наконец‐то мне ставшая известной тайна гастролей наших писателей по Америке [15] Все указанные писатели фигурируют в моей книге «Непредсказуемое прошлое». В ней же кратко упоминается о скандальной поездке по США в 1990‐м году группы писателей национал-патриотического толка во главе со Станиславом Куняевым. Подробнее об этих «гастролях» — в моей книге «Красное и коричневое» // Вашингтон, «Вызов», 1991, С. 272–299. . Постепенно разберемся во всем.

Творческих и других успехов

С. Есин

_______________

2 февраля 2011 г.

Уважаемый Сергей Николаевич!

Марк Авербух переслал мне Ваше письмо и Ваш электронный адрес, по которому отвечаю. Сердечное спасибо за столь лестный отзыв на мои две книги, а больше всего за то, что Вы так быстро и так неравнодушно их прочитали. Я думаю, что имею некоторое представление о Вашей занятости, а потому сам этот факт звучит для меня сильнее любых похвал.

Мне было интересно узнать, что при выборах Ганичева писательским генсеком (или как это называется) Ваш голос «против» был единственным! А знаете ли, как его принимали в Союз Писателей? Мне рассказывали, что когда шло обсуждение в приемной комиссии, то его представили от секции прозы как замечательного писателя и издателя, внесшего большой вклад и т. п. Тут же поднялся кто‐то из «подготовленных» членов комиссии и горячо поддержал. А потом взял слово другой член комиссии и сказал примерно следующее:

«Я не понимаю, где я нахожусь. Скоро мы будем принимать в Союз Писателей завскладов и директоров магазинов, в которых отовариваемся. Товарищ Ганичев, возможно, очень хороший директор издательства, но я хочу знать, что он написал. За ним числится брошюра „Комсомол и печать“, три печатных листа. Не маловато ли это для приема в Союз Писателей?»

При тайном голосовании он получил три или четыре белых шара и больше 30 черных. А после этого секретариат его принял единогласно [16] Согласно Уставу Союза Писателей, ключевым этапом при приеме новых членов Союза являлось решение Приемной комиссии, но оно считалось рекомендательным и затем утверждалось секретариатом СП. Обычно это была пустая формальность, но не в данном случае. Ганичев был принят в Союз Писателей, вопреки решению Приемной комиссии. . Многие секретари издавали в «Молодой гвардии» многотомные собрания сочинений.

Что касается Сергея Семанова, то я Вас развлеку небольшим отрывком из моего интервью, вернее, диалога с поэтессой Верой Зубаревой, который был в прошлом году в сетевом издании «Кругозор» [17] Сетевой журнал «Кругозор» издается в Бостоне Александром Болясным. . Я там коротко комментирую последнее из попавшихся мне его высказываний на «русско‐еврейскую» тему, из коего заключил, что он, кроме всего прочего, заметно поглупел.

Солженицын, конечно, не Куняев и не Семанов, я нисколько не удивляюсь, что Вы увидели в его книге [ «Двести лет вместе»] попытку наведения мостов. Чтобы разглядеть все геологические напластования в его двухтомнике (вернее, в первом томе, во втором‐то многое на поверхности), требуется глубокое бурение, то есть надо быть в теме. Я‐то в ней с 70‐х годов, с того времени, когда набрел на Велижское дело [18] Дело о ритуальном убийстве евреями христианских детей в городе Велиже (1823–1835) — основа моего исторического романа «Хаим‐да‐Марья». и погрузился в него и в смежные материалы.

Много тогда всего сошлось, что заставило меня взяться за разработку этого сюжета. И то, что о нем никто ничего не знал. Из всех моих знакомых писателей‐историков, занимавшихся Пушкинской эпохой, никто о нем не слышал; только Натан Эйдельман, эрудит из эрудитов, сказал: «Постой, постой, это, кажется, как‐то связано с адмиралом Мордвиновым». И то, что мне к тому времени стало тесновато в рамках биографического жанра, хотелось попробовать себя в более свободном жанре. И то, что тогда стала как раз циркулировать в «патриотическом» самиздате «Записка Даля» [19] «Записка о ритуальных убийствах», приписывавшаяся В. И. Далю. . Мне как‐то стало ясно, что ритуальный миф — это не навсегда ушедшее прошлое, он вернется, и его надо встретить во всеоружии. Ну и т. д. и т. п.

Не думал тогда, что застряну на этой теме (то есть еврейскоантисемитской). Но Велижское дело потянуло за собой Кишиневский погром [20] Материалы о Кишиневском погроме (1903) — основа моего исторического романа «Кровавая карусель». . Параллельно шла публицистика, о которой Вы знаете [21] Моя книга «Непредсказуемое прошлое: Выбранные места из переписки с друзьями» на две трети составлена из статей, памфлетов, пародий и связанной с ними переписки с редакциями, которые отказывались их печатать. Она относятся к концу 1970‐х годов, то есть до моей эмиграции из СССР. . Потом началась борьба за выезд, потом — здесь — за выживание. А тем временем в России расцвела «Память» [22] Национально‐патриотическое общество «Память». Одна из последних моих статей на эту тему: Наталия Тихомирова, Семен Резник. Светлая память и темная «Память» // «Заметки по еврейской истории», 2018, № 8–9 (2010). http://z.berkovichzametki.com/2018‐znomer8‐9‐tihomirova/ , ну и дальше потянулась цепочка.

Когда я прочитал первый том Солженицына, я убедился, что отделаться просто рецензией, хотя бы и пространной, не могу: получится петушиный наскок «какого‐то Резника» на великого писателя, страдальца и правдолюбца. Чтобы распутать искусные кружева, которые сплел А. И., пришлось написать параллельную книгу в 700 страниц. Работа технически была нетрудная именно потому, что я был в теме, но очень сложная психологически. Все время надо было держать в уме масштаб личности критикуемого автора, перед которым сам в прошлом преклонялся.

Пока писал это письмо, из Бостона пришло сообщение о кончине Ильи Матвеевича Соломина. Это тот самый сержант Соломин, который воевал в звуковой батарее Солженицына, при аресте А. И. припрятал его бумаги, которые потом передал [его жене Наталье] Решетовской. Вскоре загремел в лагерь, а после лагеря не был реабилитирован, хотя все его подельники были. По просьбе его друзей, я несколько лет назад послал письмо Путину с просьбой вернуть Соломину боевые награды, коих его лишили как «врага народа». Я даже получил ответ, что‐де дело рассматривается, но так ничего и не сдвинулось, хотя потом и другие обращались.

Странная психология у этого поколения, от которого остались уже считанные единицы. Казалось бы, после всего, что он пережил; после того, как распрощался с последними иллюзиями, уехал из страны, — что ему эти награды! Ан, нет, свербело!