Алиса Коонен - Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950

Подготовка дневников А. Г. Коонен к печати строилась на следующих текстологических принципах: материалы даются в хронологической последовательности с сохранением датировок и подчеркиваний автора; все заголовки в тексте, кроме нумерации тетрадей, авторские; орфография и пунктуация оригинала приближены к современным нормам; в квадратные скобки [ ] заключаются слова, в верности прочтения которых у публикатора есть сомнения, а также вычеркнутое или вымаранное автором, если его удалось расшифровать (соответствующие пометы курсивом даются здесь же), так же, в квадратных скобках курсивом, делаются и необходимые уточнения (например: «4 мая [ 1906 г. ]. Четверг»). Не вызывающие сомнений сокращения раскрываются в публикуемом тексте без специальных оговорок. Если в записях попадаются имена без фамилий или инициалы, то при первом упоминании в пределах одной даты они сопровождаются фамилией в квадратных скобках курсивом («…Нина Николаевна [ Литовцева ] велела…»). Исключение составляют: В., Вас., Вася, Василий Иванович – Качалов и А. Я. (Александр Яковлевич) – Таиров. Перекрестные ссылки состоят из двух цифр, например: 1-33, где первая цифра обозначает номер тетради, вторая – номер комментария к этой тетради.

Публикатор благодарит за неоценимую помощь в работе коллег по сектору театра Государственного института искусствознания В. В. Иванова, М. В. Львову, Н. Э. Звенигородскую, сотрудников РГАЛИ, сотрудников читального зала и библиографического кабинета ЦНБ СТД РФ и лично В. П. Нечаева, рукописный отдел ГЦТМ имени А. А. Бахрушина и лично М. В. Чернову, Музей МХАТ, Московский драматический театр имени А. С. Пушкина и лично В. И. Лебедеву, а также А. Б. Чижова, Е. М. Криштоф, М. Ю. Зерчанинову, И. Видугирите.

9 часов вечера.

Ну, вот и в Москве! Широкая, разгульная, «белокаменная»! Опять я у тебя в гостях! Тяжело было расставаться с зеленью леса, простором лугов, с бесконечным синим горизонтом! – ну да ничего. Поживу, обтерпится! Уже и теперь так завертелась эти дни, что забыла и парк, и аллею в лесу, которые я особенно любила!

Ну-с, приехали мы с поезда днем; кутерьма, грязь в квартире страшная. Я перво-наперво пошла к Груше 40, потом к Оле 41, погромила московские мостовые, а затем вернулась домой разбираться. Вчера была в Народном доме с теткой [Милеиной] и дядей Васей 42, смотрели «Руслана и Людмилу» 43; хохотали страшно.

Сегодня была на молебне.

Не без волнения вступила я на «гимназический порог»; 3 месяца – шутка ли – не бродила взад и вперед по коридорам! Встреча, «самая [ нрзб .]» была шумная, приветливая! А хорошо в гимназии 44! Ах, хорошо! Кажется, если бы не учить каждый день уроки, так хоть еще 5 лет сидеть за партой! Хохотали, дурили, целовались до одуренья. Но впечатлений мало! Прошлые года как-то больше выносилось впечатлений. Да, все, все раньше было лучше. С молебна зашла к Жанне 45: у нее разборка, грязь! В 12 часов она зашла за мной: мы поехали на Кузнецкий, потом в Охотный, закупили кое-что и вернулись домой. Часа в 4 пришел Володька Фюрган 46([ Хмелевский ]). Он просидел до 6. Я занимала его тем, что сватала ему своих приятельниц, но он сказал, что я несравненнолучше их всех! Мне польстило, что он по-прошлогоднему продолжает «отваливать» (гимназическое выражение) мне комплименты. Выпроводив его, пошла к Зелинским 47, но никого не застала. Потом пошли с Жоржиком 48гулять; у самого дома встретили Костю 49– он направился к нам. Вместе пошли на Тверскую; там встретили много знакомых, гимназисток, вообще оживление царит везде! – не приведи Бог! А хорошо! Какой-то подъем духа чувствуешь, когда перед глазами толпа, шумная, веселая, движущаяся толпа! Люблю толпу! Ничто не дает «настроения», кроме толпы! Под «настроением» я подразумеваю такое душевное состояние, когда человек не знает, что ему с собой делать! Душа как бы вырывается из тела, как бы ищет чего-то, сердце больно, больно сжимается, как в тисках, хочется чего-то такого… сам черт не разберет чего… [ Слово вымарано. ] [и кажется, что. – вымарано ] и плакать хочется, и хохотать, и танцевать, и молиться… Все это сливается в один безумный порыв, с неудержимой силой охватывающий все существо… человек теряется… думать, рассуждать не в силах!! И подобные аффекты страшно утомительны. Когда я, например, возвращаюсь с вербы 50или из театра, где возбуждению, кроме игры, способствует в значительной степени и толпа, то чувствую себя совершенно разбитой – до того это отражается на физической природе человека. И я вполне уверена, что испытываю это не только я одна, но и вообще всякий человек – нервный и впечатлительный.

Ну-с, возвращусь к рассказу. Погуляв, я отправилась к Груше, а Жорж с Костей – в «Эрмитаж» 51. У Груши оказалось мне письмо от Грея 52, которое я несколько дней уже ожидала. Ответ, как я и рассчитывала, самый благоприятный; уже по одному обращению – «дорогая, горячо любимая Аля» я догадалась, что дело в шляпе. Сначала бранит меня за распущенность, за то, что я не применяю к делу свою энергию и пр. …ну а потом… следуют уверения в любви – вечной, неизменной. Наших не было, и потому я так расписалась, но… звонок. Кончаю.

8 ½ часов вечера.

Скучно, утомительно в гимназии!

Сегодня еле-еле дождалась конца уроков! Да! Тоска, тоска непроходимая! Из учителей был только Хаханов 53. Он все такой же, ничуть не изменился! Опять буду бегать за ним и бесить его. Да надоела в общем гимназия страшно! Правда, будут и веселые часы, еще успею «нахохотаться», но все не то, все не то… Теперь мне нужно чего-то другого… (Это значит, просто-напросто, старше стала.)

Боже! Как бы я хотела быть теперь уже окончившей!!! Безумно хотела бы!

А погода сейчас дивная!

Небо голубое-голубое…

Тихо… хорошо…

Вот на даче теперь бы…

Господи! – Благодать какая…

Тишина… Солнце зашло…

Тени ложатся на поле, холмы и лес…

Из деревни доносится лай собак, [звуки голосов… это. — вымарано ], голоса крестьян – они только-только возвратились с работы – хлеб жали, потрудились, попекло их солнце за день – зато как приятно прийти домой, расправить уставшие члены, завалиться на лавки… а завтра чуть свет опять работа, трудная, но здоровая, хорошая… Да! бедные честные труженики. Я люблю идти деревней именно к вечерку: как-то бодрее становится, видя этих неунывающих бедняков, загорелых, здоровых – гурьбой возвращающихся с работы. Разбрелись все по домам, и скоро замелькали в окнах приветливые огоньки; заглянешь в избу – [ несколько слов вымарано ] на столе чашка деревянная большая с похлебкой. Густой пар поднимается кверху. Ребятишки нетерпеливо толпятся около стола, ожидая, когда «хозяин с хозяйкой» усядутся на свои места. Но вот все сели… веселые лица, довольные, счастливые… вот и бедняки, а счастливы… да еще как?!! А другие утверждают, что среди бедняков нет довольных и счастливых!!!! 54