Галина Красная - Тайны кремлевских жен

Спустя некоторое время Кшесинская навестила свой дом.

В особняке по решению Петросовета разместился бронедивизион. А он, в свою очередь, как сообщала позднее «Петроградская газета», предоставил приют нескольким организациям: ПК Российской с.-д. партии, ЦК той же партии, центральному бюро профессиональных союзов, районному комитету партии с.-p., клубу военных организаций, кандидату прав В. И. Ульянову.

Кшесинская тогда явилась к А. Ф. Керенскому и «заявила, что она и не думала скрываться и готова отдать себя в руки власти». Керенский успокоил актрису, сказал, что в ее аресте нет необходимости, и взял у нее подписку о невыезде. Вскоре Кшесинская обратилась к градоначальнику с ходатайством о розыске похищенных в ее квартире ценностей на сумму около полумиллиона рублей. И вот, совершенно оправившись от испуга, балерина развивает бурную деятельность, — она стремится во что бы то ни стало выселить из своего дома непрошеных гостей. Кшесинская рассчитывает на помощь и поддержку известного петербургского адвоката Н. П. Карабчевского. О нем, кстати, следует рассказать подробней.

Николай Платонович Карабчевский родился в 1851 году в дворянской офицерской семье. По окончании гимназии поступил в Петербургский университет на естественный факультет, а потом перешел на юридический. Однако к профессии адвоката, очевидно, не без влияния пьес Островского и Сухово-Кобылина, относился с презрением. Ведь он мечтал о литературе!

Он играл в любительских спектаклях Благородного собрания, занимался литературным трудом и на адвокатскую деятельность смотрел всего лишь как на источник существования. Но именно адвокатская деятельность принесла ему громкую славу.

Карабчевский был женат на дочери промышленника Константина Варгунина Ольге и жил в особняке тестя. Вскоре этот дом на Знаменской, 45 получает известность как один из культурных центров Петербурга. Гости Карабчевского: Савина, Комиссар-жевская, Давыдов, Варламов, Юрьев, Шаляпин, Мейерхольд.

Выступление в особняке на Знаменской считалось престижным, достать сюда билеты было чрезвычайно трудно. Н. Л. Карабчевский дружил со многими артистами петербургских театров. В 1912 году на сцене домашнего театра в квартире Карабчевского Мейерхольд поставил пантомиму «Влюбленные» на музыку К Дебюсси, в оформлении художников А. Яковлева и В. Шухаева.

Выступала на этой сцене и Кшесинская. Николай Платонович, страстный поклонник балерины, предлагал ей даже убить кого-либо, чтобы доказать свою преданность.

26 февраля Карабчевский был на премьере «Маскарада». События февральских дней, обесценивших человеческую жизнь, основы правопорядка и законности, подействовали на знаменитого адвоката угнетающе, подавили его волю. Он отказался защищать Кшесинскую.

Чувствуя вину перед нею, он в своих мемуарах, вышедших в 1921 году в Берлине, с осуждением вспоминал этот процесс. «Затеянный поверенным балерины Кшесинской… В. С. Хесиным гражданский процесс о восстановлении нарушенного владения ее особняком дал повод к публичной пропаганде в самой камере мирового судьи идей беззакония и правовой анархии. Со стороны ответчиков выступило два поверенных — М. Ю. Козловский и помощник присяжного поверенного Богатьев. Их речи были явным вызовом самой идее правосудия. Первый, ловкий и талантливый эрудит, софичес-ким туманом окутал свою явно большевистскую пропаганду; второй, более робко и осторожно, подпевал ему. По заявлению Хесина, совет присяжных поверенных возбудил о них дисциплинарное производство. Они оба аккуратно являлись в заседания совета…»

20 апреля 1917 года было опубликовано интервью с присяжным поверенным Владимиром Савельевичем Хесиным, адвокатом Кшесинской: «Дело это само по себе несложное, но оно обостряется тем непримиримым положением, которое заняла группа лиц, объединившихся в партийной работе на программе Ленина. Целый месяц я старался путем переговоров миролюбиво добиться восстановления прав моей доверительницы, но мои старания, к сожалению, успехом не увенчались.

Ленинцы, настаивая на своем праве революционного захвата, заявляют, что оставят особняк только в том случае, если им предоставят Аничков дворец. Но это, разумеется, не в моей власти». На вопрос: «Явятся ответчики в суд?» Хесин ответил так: «Насколько мне известно, явятся не только сами ответчики, но и значительное число их единомышленников. Ленинцы даже выразили желание, чтобы дело было рассмотрено не в тесном помещении мирового суда, а на Марсовом поле. Но, конечно, это немыслимо, ибо суд и митинг — вещи разные» («Петроградская газета»).

5 мая 1917 года на Большой Зелениной в камере мирового судьи М. Г. Чистосердова было назначено слушание дела.

«У входа в камеру, — писал «Петроградский листок», — усиленный наряд милиционеров с ружьями. Всех входящих они опрашивают. У представителей печати требуют удостоверения. Камера переполнена публикой.

Некоторые спрашивают:

— Здесь судят ленинцев?

Им разъясняют, что никого здесь не судят, а рассматривают иск о выселении Ленина и других из дома балерины Кшесинской».

«Мировой судья допускает Козловского в качестве поверенного всех партийных с.-д. организаций, поселившихся во дворце, так как ПК не только не прислал своего представителя, но и отказался принимать повестку» (газета «Новая жизнь»).

Один из ответчиков, студент Агабабов, рассказал на суде:

«Дело было так. Я явился реквизировать автомобили и занять гараж г-жи Кшесинской в первые дни революции, точно выполняя предписание военной организации при Гос. думе — реквизировать все автомобили и занимать гаражи. Автомобилей там не оказалось, но служащие Кшесинской просили меня остаться во дворце, чтобы охранять имущество от покушений уличной толпы. Я там и остался и прожил до 10–11 марта (газета «День»).

Многие ответчики, включая и адвоката Козловского, доказывали свое право на проживание в особняке. Представитель ЦК партии большевиков уверял судью, что захватили они особняк только с целью его охраны. На что Хесин резонно ему возразил: «Здесь хотят даже создать особое право на дворец Кшесинской, как бы в виде благодарности за услуги. За услуги спасибо, но дворец вы все-таки верните».

Звучал и такой довод: де, Кшесинская бросила дом и слуг без провизии, и организации, поселившиеся в доме, вынуждены были кормить прислугу. Хесин возразил: «У повара был запас провизии на месяц, а в погребе были вина, было два ящика шампанского… Гости провизию съели и шампанское выпили» («Петроградский листок»).

Адвокат М. Ю. Козловский: «Если бы не броневики, занявшие дом в первые дни революции, то возможно, что от дворца Кшесинской не осталось бы и следа… Это надо понимать так, что инициаторы беспорядков в городе ставят себе в заслугу, что они невольно выступили защитниками дома против стихии этих беспорядков. В конце концов дом все же был разграблен уличной толпой». И дальше: «Ведь молва считала, что в доме Кшесинской — очаг реакции. Для всех было понятно, что нити, которые связывают г. Кшесинскую с царствующим домом, дают основания предполагать, что в доме Кшесинской гнездится опасность для революции. Не будем скрывать: народная масса… относится к г. Кшесинской если и не как к члену императорской фамилии, то во всяком случае как к члену той среды, которая являлась врагом революции. Ведь в народном сознании Кшесинская — фаворитка царя. О каком же тут законе можно говорить?.. Конечно, с точки зрения закона, революция незаконна. С точки зрения закона, на который ссылается поверенный г. Кшесинской, мы все — преступники, нам всем место на виселице, всем, в том числе и Временному правительству. То же можно сказать и о судье, к защите которого прибегает поверенный. Ведь судья действует именем незаконно существующего Временного правительства» (газета «День»).