Вячеслав Бондаренко - Отец Иоанн (Крестьянкин)

И опять “жалоба”:

— Подумайте, привезли отцу Иоанну из Москвы тёплое нижнее бельё (в те годы — большой дефицит). Я порадовался за него. Пошли в очередной раз мыться — опять какие-то обноски одевает.

— А где же бельё?!

— Да вот тут приходил один...

И так всегда, и всю жизнь».

...Политикой как таковой отец Иоанн никогда не интересовался, поэтому внешние перемены, происходившие с советской властью, волновали его мало. Избрание первым секретарём ЦК КПСС Хрущёва (сентябрь 1953 года), отстранение от должности председателя Совета министров Маленкова и назначение его преемником министра обороны маршала Булганина (февраль 1955-го), XX съезд КПСС, на котором был разоблачён культ личности Сталина (февраль 1956-го), пленум ЦК, где была заклеймена «антипартийная группа Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова» (июнь 1957-го) — все эти составлявшие важный фон эпохи события были для него не более чем газетными страницами, которые назавтра уже сменялись другими. Внешне советская реальность выглядела куда более мягкой и раскованной, чем при Сталине; в обиход даже вошло пущенное писателем Ильёй Эренбургом слово «оттепель». Но для Церкви готовились времена не менее трудные, чем в 1930-е годы. Уже 7 июля 1954-го вышло постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах её улучшения». В нём отмечались оживление деятельности «церкви и различных религиозных сект» и рост числа граждан, отправляющих религиозные обряды. В связи с чем партийным, комсомольским организациям, учреждениям образования и профсоюзам предписывалось проводить антирелигиозную работу «систематически, со всей настойчивостью, методом убеждения, терпеливого разъяснения и индивидуального подхода к верующим людям». И хотя уже 10 ноября того же года новое постановление «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения» осудило административное вмешательство в деятельность религиозных организаций «вместо развёртывания систематической кропотливой работы по пропаганде естественно-научных знаний и идейной борьбы с религией», сам факт появления таких документов говорил о том, что власть готовится к новой масштабной атаке на Церковь.

Основным государственным органом, контролировавшим в СССР её деятельность, оставался созданный в 1943 году Совет по делам Русской Православной Церкви. В каждой области страны имелся свой уполномоченный этого совета, который подчинялся председателю облисполкома и был своеобразным «министром по делам религии» областного масштаба. Чаще всего это были выходцы из госбезопасности. Права уполномоченных были очень широкими, фактически именно они, а не местные архиереи, и представляли собой церковную власть на местах. Так, без ведома уполномоченного не могла быть зарегистрирована ни одна церковная община, отремонтирован храм или рукоположен священник.

Конечно же, самые популярные, любимые паствой, неравнодушные к своему делу священнослужители находились под пристальным вниманием уполномоченных. 8 декабря 1955 года Совет по делам Русской Православной Церкви разослал своим представителям на местах циркуляр, где предписывалось выявить «лояльное» духовенство, которое могло бы помочь со сбором информации о священниках и мирянах. О. Иоанн, понятно, к таким не относился. В 2015 году в Государственном архиве новейшей истории Псковской области насельником Сретенского монастыря иеродиаконом Феофаном был обнаружен документ за подписью псковского уполномоченного, 51-летнего в ту пору Александра Ивановича Лузина. Он содержит очень интересные сведения об о. Иоанне, каким видели его в те годы представители государства:

«Прежде всего, отличается от всего духовенства фанатичностью. Служит в соборе третьим священником. В соборе четыре священника и служат понедельно, но Крестьянкин в соборе проводит всё время. Не ограничиваясь только проповедничеством во время богослужения, проводит беседы с отдельными верующими, которые к нему обращаются; от себя не отпускает до тех пор, пока его не поймёт собеседник.

В Рождественное богослужение он служил раннюю Литургию с 5 часов утра. После окончания, давая крест, он каждого поздравлял с великим праздником. После окончания ранней, вместо того чтобы идти домой, остался сослужить позднюю. Из собора ушёл последним, около 3 часов дня, а в 4 часа опять пришёл в собор для подготовки к вечерней службе. Иногда даже забывает поесть».

В другом отчёте содержится упоминание о конфликте, который возник у о. Иоанна с уполномоченным по поводу старых могил священников на Мироносицком кладбище. Поскольку эти могилы закрывали вход в часовню, где собирались работать реставраторы, заброшенные надгробия собирались переносить. Но о. Иоанн категорически запретил это делать и обратился к владыке. В итоге оба отправились к уполномоченному: «Ко мне приехали оба, епископ и священник Крестьянкин, последний в взволнованном состоянии стал мне доказывать неправильность действия архитекторов. Я ему спокойно ответил, что напрасно по такому пустяку беспокоил епископа, надо было бы обратиться непосредственно ко мне, и вопрос был решён. Просьба была удовлетворена, так он для проверки ежедневно посещал кладбище и следил, чтобы архитекторы-реставраторы не нарушили могил его собратьев. С каждым днём его слава растёт как наставника и проповедника среди верующих».

В общем, принципиальный и «слишком активный» священник у местного надсмотрщика за Церковью был что бельмо на глазу, и Лузин не раз и не два недовольно выговаривал епископу Псковскому и Порховскому Иоанну о непозволительной деятельности досрочно освобождённого батюшки. Самому священнику, конечно, об этом никто не докладывал, но в начале 1956-го о. Иоанн получил письмо из Москвы от Ивана Александровича Соколова, в котором тот прямо предупреждал, что на него готовится новое дело: «Мы молимся, чтобы оно не имело хода, но вы с отцом Всеволодом из Пскова исчезните. Иначе вы попадёте туда, где уже были». Сомнений в прозорливости Соколова у о. Иоанна не было. Позже настоятель псковского храма Святого благоверного князя Александра Невского о. протоиерей Олег Тэор со слов о. Иоанна вспоминал: «Их действительно хотели арестовать, приписать расхищение государственного имущества (а их же люди по приказу “власть имущих” из собора вынесли ценные украшения)».

Разумеется, «исчезнуть» просто так было нельзя, требовался весомый повод. И здесь «на помощь пришло» подточенное лагерем здоровье батюшки: в псковском климате обострился его туберкулёз, подлеченный было на Гавриловой Поляне. 6 марта 1956 года на имя владыки Иоанна второй священник Свято-Троицкого собора подал следующее прошение: