Виктор Максимов - Исповедь старого солдата

Вечером мы в столовой, украшенной плакатами, рисунками, выполненными ребятами специально по случаю встречи гостей. На столах — игрушки, поделки собственного изготовления, рисунки, украшения на стенах, на окнах: празднично, красиво, уютно.

Дети подготовили для гостей праздничную концертную программу: читают стихи, поют, танцуют, показывают спортивные пирамиды. Звучит музыка, гости с детьми танцуют, водят хороводы: мальчики в белых рубашечках, девочки в кофточках, с бантиками, смех, аплодисменты, возгласы восторга, счастливые лица всех: старых, молодых, детей. «Такого еще у нас не бывало», — слышу слова Светланы Сергеевны, завуча школы. А у меня возникают в памяти голодные глаза детей, полураздетых, в старой рваной обуви, в холодных классах, в старых, разваливающихся избах, посередине с деревянными столбами, подпирающими потолки, чтобы не обрушились на ребят, и не могу припомнить, слышал ли в то время детский смех. Позднее, помнится, с какой радостью жадными, горящими глазами мальчишки крутились, сгрудившись вокруг деда Зигфрида и дяди Юргена, накачивающих для них настоящие футбольные мячи, как обомлевшие от счастья, тянули ручонки, стараясь поддержать легкий мотоцикл, когда дядя Юрген снимал его с грузовика — свой подарок ребятишкам, контрабандой доставленный в детский дом.

Или за версту были слышны галдеж и смех детей, когда с ними играла бабушка Ханнелоре. К сожалению, происходил этот праздник для детей только с ее приездом и посещением детского дома, с играми, в которые играют немецкие дети: веселые, азартные, в которых всем надо быть смелыми и ловкими, да плюс к этому и завоевать еще игрушку или сладости, что было в те времена большой редкостью в детском доме.

А сейчас перед моим взором происходит чудо, как в сказке или во сне, на которое смотрю сквозь слезы, слезы моего старческого счастья, радости за детей, за их радость, доброту взрослых людей, своих стариков: взявшись за руки, танцуют под общий восторг присутствующих, стараясь придерживаться такта музыки. Вокруг радостные, счастливые лица, восторг, и сердце мое тоже волнуется от происходящего вокруг… А память выжимает безжалостно: видится, как выходят дети из столовой детского дома, толкутся перед выходом на крыльце, окружают воспитательницу, тянутся к ней ручонками, по-моему, девочки, я четко слышу их голоса с мольбой, стоном:

— Мама! Мама, я есть хочу!

Воспитательница, женщина в годах, прижимала к себе детей и молчала, а на лице ее были слезы… Меня сдавило, охватило чувство ужаса, от которого в первый момент зазнобило, и в глазах все слилось, подернулось каким-то туманом, и я шарахнулся от крыльца…

Мысли не покидали меня, лезли в прошлое, а музыка уже ласкала слух спокойными мелодиями и возвращала к настоящему: гости, мои дорогие старики, танцуют с учителями, воспитателями детского дома: пары с улыбками смотрят друг на друга, о чем-то разговаривают, впечатление — встретились старые друзья. Гости сидят с ребятами, угощают сладостями, о чем-то разговаривают: взрослые обнимают детей. Настроение у всех приподнятое, праздничное, неудержимо радостное… Представлялось: я не только видел, но и пережил, почувствовал, что виденное мною событие в жизни детского дома, жизни его сотрудников и детей произошло впервые, более чем за 50 лет его существования. По общему мнению сотрудников, это было чудо! Особенно мнение бывшего первого директора — Василия Ивановича, ветерана войны, все годы проживающего в небольшой деревушке рядом с детским домом, окно в окно.

— Такое представить себе не мог бы, — утверждал Василий Иванович, — немецких солдат (побывав ко всему еще и в плену у немцев)! Сижу за одним столом с новыми друзьями и благодарю судьбу за эту встречу.

Вечером, за поздним ужином подняли бокалы за взаимную дружбу россиян и немцев, за помощь детям, за мирную жизнь людей на нашей планете. Ветераны вспоминали ужасы войны с болью в сердцах. Разговор был откровенным.

Вроде бы привык и понимаю обиды наших стариков на немецких друзей за то, что немцы слабоваты на лишнюю стопочку, но оставалось сожаление — все тосты прошли с обеих сторон, желающих выпить побольше и покрепче не оказалось на этот раз. При удобном случае я напоминал немецким друзьям русскую пословицу: «Что русскому здорово, то немцу смерть».

Немцы на это были не совсем согласны, вроде, мы тоже с усами. Но в ГДР получалось все же так, что в компаниях с офицерами нашей армии, дислоцированной в ГДР, когда сидели за рюмкой, то чаще все же под столом оказывались немцы! Признаются в этом искренне.

Но отвлекся немного. За разговорами засиделись допоздна: вспоминали тяжелые времена для детского дома, для россиян после распада Советского Союза, худо ли бедно ли, но дети не были голодны и раздеты. Скромно, но имели все. Часто прорывались слова в адрес гостей: «Если бы не вы! Не ваша помощь…»

В этот же вечер мне рассказали: Норман с мамой Валей приехали в детский дом еще утром, и все время, до приезда делегации, Норман, владеющий русским языком, не расставался с ребятами. Те показывали ему свинарник, за животными которого ухаживают сами, ходили к реке, прошли по маленькой деревеньке со скромными домиками, в которых проживают учителя и воспитатели, показали грузовики, подаренные детскому дому Обществом. Мальчиков невозможно было оторвать от Нормана. Удивляли его отношение к ребятам, его тяга к ним, умение понимать ребят и сразу найти общий язык, взаимопонимание с мальчиками, открытость своих чувств, искренность.

Позднее Норман с грустью поделился со мной:

— Я не представлял, что у детей, подростков может быть такая сложная судьба без детства, в котором они нуждаются. У них есть детство, но оно определено самой природой жизни и нуждается в дополнительной помощи, которую им должны дать люди, а ее не хватает. Это печально: не могут поиграть в футбол, заниматься спортом с учетом своих желаний, возможностей и развивать их, заниматься на тренажерах. Или когда теплая солнечная погода, мальчик (называет его имя) в одной рубашке бегает в надетых на босые ноги огромных резиновых сапогах, или когда тридцать человек в одной комнате…

Пришлось разъяснить Норману: с одеждой в детском доме проблем нет — сам видел! Благодаря гуманитарной помощи дети одеты. С обувью сложнее — быстро изнашивается, хотя и заграничная. Выход пока один — собирай и отправляй больше. Опыт у тебя есть!

Стыдно было, но все же откровенно признался, власть на одежду и обувь для детей пока еще ничего не давала, даже и рубля. Для школы, на все и вся, на полугодие власть выделила 700 рублей: писали вашими ручками и карандашами на вашей бумаге… Сейчас, вроде, налаживается. О гнилых матрасах и рваном постельном белье, например, говорить было стыдно…