Юрий Безелянский - Драма лихих 90-х. Книга 2. 90-е годы

Продолжаю накупать книги (Шагал, Бахтин, Пастернак, «Цена метафоры» о процессе Синявского-Даниэля), но читать уже некогда. По анекдоту: чукча – не читатель, чукча – писатель.

За окном +1, снег, полусветло, полупасмурно, колючий февральский ветер.

Кружусь в вихре разных дел. Для «Знания» занимался Джефферсоном и Шатобрианом (у них юбилеи в 1993-м). И сплошная «наука»: отпечатать, отвезти, вычитать. Стриж похвалил последнюю публикацию: «красота подробностей». А еще есть быт. Тут в магазине купил дорогой семги, рядом стоящая старушка злобно шипела: «Богатые только и могут себе позволить…» Попал в богатые?.. А уже на лестнице в квартиру бдительный сосед заметил: «Отоварились? две сумки несете?!..».

Собираю букет комплиментов о Календаре. Эмиль: «Очень интересно чувствуется интеллигентность, изыск и интеллект автора, словом, личность…». На работе у Ще – вдова академика Зельдовича: «Чувствуется, очень интересный человек, образованный…». Но есть и другие мнения. Степунина: «Это эстетство… только эстетство…». И еще кто-то возник с вопросом, а сколько человек работало над Календарем Ю.Б.? Не он же один… Н-да. И что ответить?.. Что сказать в ответ одинокому пахарю?..

Гостила у нас проездом из Германии щекина племянница Лика Глонти, заканчивающая Тбилисский университет, нейробиолог. Проводит интересные опыты на тараканах, над «периплатанета американа» – американским тараканом. Он больших размеров и очень симпатичный, как утверждает Лика. Ей 22 года. Грузинская девочка с европейским мышлением. 2 марта провожали ее обратно, в Тбилиси… Вечером по случаю 59-летия открыли шампанского. Долго не поддавалась пробка, потом хлопок – и шампанское брызнуло на брюки и мою лысину, что привело Ще в неописуемый восторг. Из-за больного зуба пил маленькими глотками и только на правой стороне, утешаясь мнением специалистов, что болезнь – вынужденная часть нашей жизни…

Итак, исполнилось 59 лет и до пенсии осталось чуть меньше года. Но будет ли свобода? Будущее сулит только худшее – и в политике, и в экономике и в здоровье… По ТВ показали фильм о Горбачеве. Его мать вспоминала, как он любил играть на балалайке. А какая-то баба рассказывала, как катала его на тракторе. Словом, гигант мысли и отец русской демократии. Боже, кто нами правит?!.. Как в одной песенке:

Как хорошо, что есть книги и есть Календарь. Вот последняя «добыча»: письма Ореста Сомова к Софье Пономаревой, – как писали, как мыслили, как чувствовали! А сегодня кругом одни головорезы, мутанты и хамосоветикус… Маленькая отрада: побывали в киноцентре на выставке «Ностальгия по Тарковскому». На выставке вдруг заболело сердце. Приехал домой – валидол, диван, еле пришел в себя. Что-то стал активно разваливаться…

Увлечение (или хобби) историей начало меня подминать. Все крутится вокруг Календаря. Все читают номера «Науки и жизни» – «Один день из календаря Ю.Б.» Даже в Тбилиси, и Лика гордится: «Это мой дядя написал». А Календарь все пополняется и пополняется. Из записи Смирновой-Россет в дневнике от 2 марта 1845 года о вечере, в котором приняли участие Тютчев, Карамзин, графиня Ростопчина и другие интереснейшие и умнейшие люди, – Россет записала: «Ничего нового и необыкновенного говорено не было». Потрясающе!.. И еще событие: купил два тома Фридриха Ницше.

А на рассвете рассмеялся Заратустра в сердце своем и сказал насмешливо: «Счастье бегает за мной. Это потому, что я не бегаю за ним. Это потому, что я не бегаю за женщинами. А счастье – женщина».

И еще Ницше: «Государством называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Холодно оно лжет; и эта ложь ползет из уст его: «Я государство, есмь народ». Это – ложь!.. Государством зову я, где все вместе пьют яд, хорошие и дурные; государством, где все теряют самих себя, хорошие и дурные; государством, где медленное самоубийство всех называется – «жизнь».

Вся неделя прошла под знаком чистки архивов. Сначала копил журналы, а теперь от них освобождаюсь. Как Роден, отсекаю лишнее. Выкинул гору «Огоньков», «Эхо планеты», «Новое время», «Искусство кино», «Театр», «Даугава», «Советский балет», «Совершенно секретно» и прочее. Оставил только самое жгучее, самое интересное, которое надо разнести по досье…

Получил гонорар за февральскую «Науку»: 12.20. Это – одна 10-я часть стоимости импортного утюга, немного более одного кг осетрины или 24 выпуска эротической газеты по 5 рублей за штуку. Конечно, нечего не купил. Еле добрался домой: транспорт, дороги, люди, – все вызывает отвращение. Как писал Бунин в 1925 году: «Хлябь, хаос – царство Сатаны». Эксперимент «Вовки-морковки» (то бишь Ленина)… Это тогда. А ныне: в Москву нагнали военную технику, солдат, милиционеров (коммунисты задумали снять Ельцина). Каски, щиты, противогазы для применения газа «черемуха». И что? Собрались воевать с собственным народом? Стыд и позор!.. Все мрачно и безотрадно. Спасает только Календарь…

Цены взлетели вверх, зарплата обесценена в 2–3 раза. Мы-то с Ще как-то прокрутимся, а как же другие, менее обеспеченные? Жалко русский народ, не народ, а горемыка какой-то!..

На фоне жуткой жизни и нездоровье. Проблемы с носом и носоглоткой. Прописали 10 уколов (утром и вечером – линкомицин гидрохлорид 30 %), плюс УВЧ, ультрафиолет да еще что-то закапывать в нос. Врач говорит: все дело в иммунной системе, какая-то аллергия, надо ложиться в институт и выяснять, что такое. Ложиться?! Как писал Вознесенский: «Некогда! Некогда! Некогда!». С подачи «Науки» на меня вышел Политиздат, и 11-го я поехал на Миусскую площадь, в оплот, цитадель идеологии. Некая Татьяна Дьячкова и товарки сказали, как замечательно я уел Политиздат, как все интересно и иронично, и предложили мне сделать отрывной календарь, карт бланш, но только российский. Пообещали деньги, и Ще тут же загрезила: купить бы люстру!..

«Все о’кей!.. а в глазах столько грусти!..» – поет Жанна Агузарова. Оно и понятно: основная работа, хождение на уколы и печатание первых страниц отрывного календаря «Русский оригинал» и сразу проблема, как втиснуть много информации в маленькие объемы?..

Не забываем и культурные развлечения: побывали в Третьяковке на выставке Серова. Не мой художник, но все равно – интересно. Разговорились со смотрительницей зала: обожает Серова, презирает Глазунова… Домой ко мне приезжали две календарщицы из Политиздата, я им показывал свои переплетенные тома. Оценили. И даже повизгивали от восторга… На днях встречался со Стрижем, он: «Это твой звездный час!». Звездный да не совсем. Материал о Тарковском никак не выйдет в «Искусстве кино»: кочует из номера в номер. Решил взять обратно. Левин его отдал чуть не со слезами на глазах: так он ему нравился…