Юрий Безелянский - Драма лихих 90-х. Книга 2. 90-е годы

Жгучий денежный вопрос. Уильям Фолкнер как-то сказал: «Человек может долго жить на деньги, которых ждет». Вот и я жду три аванса — за Путеводитель по Москве, за исторический календарь в «Панораме» и аванс за детектив в издательстве «Московский рабочий». И когда дадут?

Прочитал сии вирши Ще, она возмутилась: какие пустые щи?! «У нас с мясом». Но это я так, в порядке поэтического преувеличения. Гипербола…

В «ленинские дни» и газеты, и ТВ: гениальный преступник, людоед. Как восторженно раньше пели осанну, так ретиво теперь рвут в клочья. В асауловской газете получил гонорар за материал о русских купцах. И надо же — 870 рублей одними грязными трешками!.. А в «Совершенно секретно» все сорвалось. Артем Боровик сиятельно улыбался, а Бененсон мямлил, что они, дескать, еще думают: давать или не давать. Мы с Витей плюнули и забрали рукопись обратно и пошли «с горя» в Домжур и выпили в баре по бокалу сухого белого вина. Братья-писатели, почти Гонкуры…

В музее-квартире Ермоловой был вечер памяти Андрея Тарковского. Впервые познакомился с Мариной Тарковской. Среди выступавших был художник Шавкат (принимал участие в «Солярисе»), он ругал Ларису, после я подошел к нему и пытался защитить Ларису: она защищала Андрея, как могла. На что Шавкат сказал: вы интеллигент, вам главное — все понять и все простить, а я — кочевник. Я не прощаю…

Странно выступил Володя Кириленко, словно задался целью спихнуть классика с пьедестала и самому взобраться на него. Получилось весьма нескромно. Сразу вспомнилась фраза Тарковского о Володе: «А это тот, который стал милиционером». Все его воспоминания утонули в ненужных подробностях, к примеру, вспомнил о директоре школы, который одевался во френч и у которого были «оттопыренные уши». При чем тут френч и уши?!.. Коля Алексеев, напротив, выступал кратко и хорошо. Я выступать не стал, хотя и подготовится: три одноклассника — явный перебор… Вышли на Пушкинскую площадь — почти Запад, горят огни «Макдональдса», десятки продавцов водки, бананов, жвачки. Тут же девочки тусуются. Грязь, матерок… Как все это отличается от той вечерней Москвы нашей школьной поры. «Новое поколение… торговцы!» — зло сказал Кириленко.

Жизнь — вихрь. Вел переговоры о продаже какой-то американской фирме мочевины и семечек через бывший Центросоюз. Дело не выгорело. Зато в «Неделе» напечатали мое воспоминание об Андрее Тарковском. Прочитал любопытную книгу Соловьева и Клепиковой «Заговорщики в Кремле». Впервые написан образ Андропова как злодея. Ернический фильм по ТВ «Переход товарища Чкалова через Северный полюс». Наконец-то дошел до нас старый фильм Алена Рене «Прошлым летом в Мариенбаде» (1961). Это творческая часть, а вот экономическая: цены ползут и ползут, и все кверху. Подорожал бензин. Новое популярное словечко «энергоносители».

В воскресенье 26-го пошли с Ще на Красную площадь. У музея Ленина толпа с горящими лицами, красные флаги и безумные речи: «Наш лидер — Ленин! Наш лидер — Сталин!» Безумцы. И рядом на Историческом музее огромное пасхальное панно с ликом Христа. Как все это сочетается?.. Вечером по ТВ фильм Пазолини «Евангелие от Матфея» (1964). Последние слова Иисуса: «…Я с вами во все дни до скончания века. Аминь».

А если заземлиться, то тут в интервью Эдварда Радзинского напал на его фразу: «Мы — загадочная страна. Здесь все исчезает: продукты, товары, книги…» И его изданная книга куда-то ухнулась и не сыскать, как и мой календарь «Забытые даты 92». А Ще уже 40 дней как не работает, зато дом сияет и блестит. А за окном — сережки, листочки, весна…

Майские каникулы провел за календарем Российской истории. Труднейшая работа: дать кратко и емко представление Александра II, патриарха Алексия или сталинского сатрапа Жданова. Выламываю свои мозги и быстро устаю… И другим нелегко, к примеру, Изя в депрессухе — его экономические выкладки о социализме ныне никому не нужны. Устарелый товар… Были в гостях у Давидовских. Наташе подарил свой календарь с надписью: «…на память о России». Саша загорелся: «Мы дядю Юру будем издавать в Германии». От Наташи было странно услышать о том, что я воспринимался раньше как серьезный, положительный, обстоятельный, в отличие от школьных друзей.

Янов, человек, который организовал «Неправительственный Совет взаимодействия», пригласил меня к себе на Велозавод скую. Беседа длилась почти 2 часа, могла и больше, но жена Янова развела нас, как боксеров, по разным углам, сказав «Брэк»! Увы, не русский щедрый человек, а уже американец: ни тебе гуманитарной помощи, ни книги не подарил, а лишь чашечка кофе и деловой разговор. В совет он хочет привлечь Тэтчер, Макнамару, Горбачева и других политиков, оказавшихся ныне не у дел, ну, и всякие там перспективы… А пока просил меня помочь ему в расшифровке бесед с оппозицией, и что-то вроде пресс-секретаря! На следующий день по телефону я согласился, а в уме уже поплыли воздушные замки: приглашение в какой-нибудь американский университет читать лекции. Мастер прожектов!.. Но, отрезвев, сочинил куплет на мотив Интернационала:

Однако все попытки бизнеса (продать две цистерны с пищевым спиртом, партию французских духов, сигареты «Мальборо»), встроиться в цепочку посредников ни к чему не привели. Ну, нет коммерческой жилки, нет торгашеской хватки, изворотливости, ну, нет. Несчастный творческий человек: литература да стишки…

Ездили в Малаховку на дачу к Лене Российской. Специалист по семиотике, она вынуждена крутиться и с помощью сына переиздала чеховскую «Каштанку». Каштанка пошла лучше, чем Мальборо… «Мы влипли в этот исторический этап», — с грустью констатировал Александр Ширвиндт.

Весь в календаре российской истории, печатаю, аж дым идет. Придумал заголовок «От Рюрика до Ельцина». В «Панораме» аж крякнули от удовольствия. Но дело там дохлое: договор об издании книги гуляет по коридорам: нужно собрать 8 подписей. «Наука и жизнь» выходит со скрипом, объявлена переподписка. Книги, по всей вероятности, не будет. Гонорар существенно снижен. «Прогулки по Москве» тоже бултыхаются, и там у них в редакции возникла мысль: выпустить английскую версию. Сколько идей — и все вдребезги!.. Устал от печатания и включил маг: