Наталья Богуненко - Музруков

Вскоре после рождения Бориса семья Музруковых переехала в Финляндию, где и прожила до Октябрьской революции. Переезд был связан со службой отца, подпрапорщика русской армии. С конца XIX века российское офицерство в значительной своей части формировалось из наиболее способных и грамотных рядовых сверхсрочной службы. В их числе оказался и Глеб Алексеевич Музруков, крестьянин, уроженец деревни Гонгиничи Лодейнопольского уезда Олонецкой губернии. В том же уезде, в деревне Сармакса, родилась в семье крестьян Разухиных и мать Бориса, Елена Ивановна.

Олонецкая губерния была самым северным краем России, граничившим со Швецией. В ее состав входила и Финляндия, имевшая статус великого княжества. Во время многочисленных войн губерния служила форпостом русской земли, неоднократно подвергалась разорению, принимала в ряды своего населения карелов, уходящих от шведско-финского притеснения.

В начале XX века русский армейский корпус пришел в Финляндию на смену национальным военным формированиям, поскольку среди финнов начали нарастать антирусские настроения. В этом корпусе и проходил службу Глеб Алексеевич Музруков — сначала в Гельсингфорсе (ныне Хельсинки), затем в Выборге. Годы эти не были легкими. Когда Борису не исполнилось и пяти лет, Елена Ивановна умерла. Ее скосил семейный недуг — туберкулез, он унес жизни и двух старших сыновей.

Так что у Бориса не осталось о матери никаких воспоминаний, кроме ощущения теплоты и нежности. Но, несомненно, большое влияние на него оказывал отец. Как позже вспоминал Борис Глебович, Глеб Алексеевич Музруков отличался нравственной чистотой, трудолюбием, строгостью к себе, выдержкой, стремлением к знаниям и уважительным отношением к людям. Все эти черты проявились и в характере его сына.

В 1910 году Глеб Алексеевич женился второй раз. Мария Алексеевна, добрая и сердечная женщина, не имела своих детей, а к семерым сиротам отнеслась с такой заботой и лаской, что каждому казалось — он самый любимый. В доме никогда не было ссор, дети приучались к труду и аккуратности.

Повседневный быт Музруковых вполне вписывался в российскую действительность того времени. Жизнь дома подчинялась строгим правилам, имела твердый распорядок — иначе не управиться было с многочисленными обязанностями по хозяйству, которые распределялись между членами семьи в соответствии с возрастом. Праздность считалась непозволительной. Принести воды, заготовить дрова для печи, сбегать в лавку за керосином для лампы, сделать нехитрую уборку, покормить скотину, поработать на огороде — все это входило в обязанности детей. Девочки под руководством матери обшивали все семейство, мальчики во главе с отцом производили необходимую починку обуви, мебели, ремонт домашних и подсобных помещений. Времени на безделье не оставалось.

Немало сил приложили Глеб Алексеевич и Мария Алексеевна, чтобы вывести детей в люди, дать им приличное образование. Но над ними, словно рок, тяготело тяжелое, неизлечимое по тем временам заболевание — туберкулез. К 1917 году в семье Музруковых из девятерых детей в живых остались только два младших сына, Николай и Борис, и две старшие дочери, Ольга и Надежда.

Девочки еще до Октябрьской революции окончили гимназию, переехали в Петроград, где поступили гувернантками во французские семьи. Сыновья оставались в Гельсингфорсе. К началу революционных событий Борис окончил два класса реального училища, в котором учился и брат.

Мальчики были очень дружны, вместе разбирали домашние задания, бродили по городу, любуясь его строгой и немного тяжеловесной красотой. В их жизни были и драматичные моменты. Например, после уроков реалисты частенько разделялись на две партии — финскую и русскую — и сходились врукопашную. Драки были жестокими, в ход шли тяжелые, с металлическими пряжками форменные ремни. И победы, и поражения Николай и Борис переживали мужественно, не хвастались и не жаловались.

До начала революционных событий в России жизнь семьи Музруковых протекала довольно спокойно. Но после Октябрьского восстания в Петрограде все изменилось.

31 декабря 1917 года Совет народных комиссаров РСФСР предоставил Финляндии независимость, но русская армия не была выведена с финской территории. Перед военными новая власть поставила задачу (которая, впрочем, выполнялась плохо): поддержать Финляндскую социал-демократическую партию и ее Красную гвардию.

С помощью Германии и Швеции финская Белая армия, созданная при активном участии Маннергейма, в конце мая 1918 года подавила начавшуюся в Финляндии революцию. Этому предшествовали кровопролитные бои в ряде провинций между финнами и русскими. Особенно жестокими они были в Хельсинки, куда прибыли революционные матросы Балтийского флота, и в Выборге, где находился штаб русской армии и где служил отец Бориса. Многие русские попали в плен и были высланы из страны через Ладожское озеро и морским путем.

Семья Музруковых с трудом добралась на родину родителей. Там, когда Борису было чуть больше четырнадцати лет, умерла Мария Алексеевна, ставшая для Музруковых-младших по-настоящему родным человеком. Отец к тому времени опять был на военной службе, уже в рядах Красной Армии. Два сына-подростка остались без присмотра. Кроме того, в деревне не было возможности учиться.

Старшие сестры, Ольга и Надежда, жившие по чужим домам, не могли приютить братьев. Глебу Алексеевичу удалось устроить Бориса и Николая в петроградский детский дом № 28. Так мальчики оказались в столице революционной России.

Шел 1918 год.

Какой бы трудной ни была жизнь братьев Музруковых в родительском доме после 1917-го, петроградские годы по сложности и тяготам намного превзошли ставшее вдруг далеким время детства. В самом начале 1918 года Петроград остался без продовольствия и топлива. На руки выдавали полфунта (200 граммов) хлеба, а то и меньше. Заводы и фабрики прекратили работу. Транспорт стал. По пустынным мостовым мимо разбитых или заколоченных витрин магазинов время от времени в суровом молчании проходили отряды рабочих, революционных солдат и матросов — начиналась Гражданская война, в марте против молодой республики была развязана иностранная интервенция. По тротуарам извивались бесконечные очереди за продуктами, доступными в самом скудном ассортименте. На рынках, превратившихся в барахолки, бесчинствовали спекулянты, сновали беспризорники. Петроградцы страдали не только от голода и холода — обычным делом были, с одной стороны, вооруженные налеты бандитов, с другой — обыски и реквизиции, то есть экспроприация частной собственности имущих граждан. Сеялись настроения паники, недовольства и озлобленности.