Наталья Богуненко - Музруков

30 августа директор Музруков по прямому проводу доложил в Наркомат танковой промышленности, что задание государственной важности Уралмашем не выполнено.

Теперь трудно — или, наоборот, слишком легко — представить, что означала для руководства завода ситуация, сложившаяся к сентябрю 1941-го на Уралмаше с выполнением заказа. В эти дни имели значение не только факт срыва ответственной программы, но и положение на фронтах. Оно было чрезвычайно тяжелым. Красная Армия сражалась отчаянно, бойцы и командиры проявляли чудеса героизма, но пока приходилось отступать, оставлять врагу город за городом, область за областью. Уже были оккупированы Украина и Белоруссия, тяжелые бои шли под Севастополем, немцы приближались к Ленинграду, продвигались по средней полосе России к Москве. Этот страшный марш можно было остановить, только бросив в бой свежие, хорошо вооруженные силы. Скорейшее создание эффективного оружия — вот что было узлом всех проблем. Если его развязывание слишком затянется, судьба страны окажется непредсказуемой. Успеем ли мы накопить силы, собрать их в кулак и ударить по врагу, пока он не нанес смертельного удара молодому советскому государству?

В таких обстоятельствах к провинившимся руководителям производства могли быть приняты меры военного времени. Так, видный организатор промышленности Б. Л. Ванников в первые дни войны был арестован за невыполнение сверхжесткого задания по поставке некоторого типа вооружений (правда, вскоре его по распоряжению Сталина освободили и назначили на должность наркома боеприпасов). Становились известными и другие случаи суровых наказаний тех, кто не выполнил задания правительства.

Но главное чувство, владевшее коллективом Уралмаша и его директором, было не страхом, а горечью оттого, что не удавалось пока помочь фронту так, как этого очень хотелось, как было очень нужно. В чем же причина неудач?

Причина была, и не одна. Все они представляли собой сложные комплексы проблем, связанных с крайне трудными условиями, в которых начиналось военное производство на Уралмаше. Видимо, при этих условиях и нельзя было добиться других сроков выполнения поставленных задач. К размышлениям над этими проблемами Б. Г. Музруков не раз возвращался и значительно позднее, в том числе в октябре 1974 года на вечере в Доме ученых ВНИИЭФ: «У нас на Уралмашзаводе мы не смогли сначала создать такой темп работ, какой было нужно. Так получилось вследствие того, что наш завод был чисто индивидуального производства, с небольшой группой квалифицированных рабочих, с уникальным оборудованием. Но база для массового производства заготовок фактически отсутствовала, то есть не было штамповочного цеха, формовочного, машинного и т. д. Все было основано на принципе работы квалифицированных рабочих-индивидуальщиков…

Вторая причина невыполнения графика. Мы убедились уже практически, уже все почувствовали, что самым узким местом в производстве танка является башня. Почему? Потому что там есть направленные под углом стенки. Значит, надо делать выгибные работы на прессах. А прессов таких не оказалось. Мы приспособили один “фанерный” пресс с тем, чтобы делать на нем операции прогиба. Надо было большое количество печей строить. Мы их построили десять штук. Но это все получилось потом.

Значит, августовскую программу по выпуску бронекорпусов мы не смогли сделать. Пришла в связи с этим телеграмма от председателя ГКО товарища Сталина, который строго предупреждал о том, что Уралмашзавод должен быстренько войти в график и поднять ответственность своих работников, так как срыв этих графиков грозит срывом обороны Москвы и Ленинграда. Такая пришла телеграмма строгого содержания…»

Телеграмма, о которой вспоминал Борис Глебович, пришла на Уралмаш по спецсвязи поздно вечером 17 сентября 1941 года. Все руководство завода было на своих рабочих местах, поэтому телеграмму прочитали сразу:

«Свердловск. Уралмашзавод.

Директору завода Музрукову.

Копия — главному инженеру Рыжкову.

Прошу Вас честно и в срок выполнять заказы по поставке корпусов для танка КВ Челябинскому танковому заводу. Сейчас я прошу и надеюсь, что вы выполните долг перед Родиной. Через несколько дней вы окажетесь нарушителями своего долга перед Родиной, начну вас громить как преступников, пренебрегающих честью и интересами своей Родины. Нельзя терпеть, чтобы наши войска страдали на фронте от недостатка танков, а вы в далеком тылу прохлаждались и бездельничали.

И. СТАЛИН».

По воспоминаниям В. Д. Музруковой, уже много лет спустя, работая в Арзамасе-16, Борис Глебович рассказывал заместителю главного конструктора КБ-11 Д. А. Фишману, что, приготовившись к самому худшему, он послал ответную телеграмму Сталину примерно такого содержания: «И. Сталину. План выполняем и будем перевыполнять. Преступниками, пренебрегающими честью и интересами своей Родины, никогда не были и не будем. Б. Музруков».

Давид Абрамович спросил, не скрывая своего волнения:

— Как же Вы решились это сделать?

— Мне нечего было терять, кроме своей чести.

Ушла ли на самом деле такая телеграмма в Москву, неизвестно. Может быть, работники управления Уралмашзавода пожалели молодого горячего директора и просто не отправили ее. Может быть, В. А. Малышев, уже приехавший на завод, запретил ее посылать. Так или иначе, эта резкость была единственной эмоциональной реакцией директора Музрукова на грозное послание председателя ГКО. Если он и пребывал в растерянности, то наверняка несколько секунд, не больше. И не потому, что испугался, — его глубоко задела фраза Сталина о пренебрежении честью и интересами Родины, о безделье в тылу.

Конечно, все на заводе было совсем не так. И конечно, это понимали в Наркомате танковой промышленности. Его руководитель В. А. Малышев накануне прибыл в Свердловск, чтобы вместе с коллективом Уралмаша найти скорейший выход из создавшегося действительно тяжелого положения. Вячеслав Александрович знал о недовольстве Сталина ходом работ на Уралмаше. Наверняка он имел соответствующие полномочия для принятия самых крутых мер в отношении руководства завода, не выполнившего важнейшее задание. В дороге он обдумывал различные варианты разрешения ситуации. Проще всего было снять директора Музрукова, на которого и возложить всю вину за медленное развитие на Уралмаше производства корпусов КВ.

Но Малышев никогда не переступал грань суровой необходимости. Он часто повторял поговорку: молоти, да не вымолачивай! Кроме того, нарком хорошо знал Музрукова и верил в него. Он понимал, что сложившееся на заводе положение определяется объективными и очень серьезными причинами. Знал, что коллектив завода и его руководство прилагают все мыслимые и немыслимые силы для того, чтобы наладить дело. Ясно представлял, что новый человек может не столько поправить, сколько ухудшить, даже окончательно развалить производство, он не будет знать людей, а люди не будут ему верить. Нет, Музруков — прекрасный инженер, опытный руководитель, он останется на своем посту.