Надежда Михновец - Три дочери Льва Толстого [litres]

С. А. Толстая. 1885

Мария тянулась к последователям Толстого, преодолевая свое внутреннее – кроме общения с отцом – одиночество. Когда влюблялась, то и отец был не в помощь. В романической истории с Бирюковым никто из семейных ее не поддержал, и ей было тяжело: «Кинусь к тому, к другому, и никто меня не любит и не понимает. А так иногда хочется поделиться с другими, и чувствуешь в них отпор и то, что у них другие интересы. А папа – все-таки он мне не товарищ – не равный, – нет, не то – не знаю, отчего я не могу с ним всем делиться» [102] Оболенская (Толстая) М. Л. Письмо к М. А. Шмидт, 5 июня 1889 г. // РГАЛИ. Ф. 508. Оп. 5. Ед. хр. 41. Л. 8. .

Марию, как и отца, отличали повышенная социальная отзывчивость и чувство личной ответственности за происходящее. Она болезненно воспринимала городскую жизнь. 30 апреля 1888 (1889?) года писала Павлу Бирюкову о своих намерениях, которые собирается осуществить, после того как в семье все наладится: «Думаю, когда все выздоровеют, уехать в Пирогово [103] Пирогово – богатое имение в Крапивенском уезде Тульской губернии, расположенное в тридцати с лишним верстах от Ясной Поляны. Большое Пирогово принадлежало С. Л. Толстому, Малое – М. Н. Толстой. , но стыдно. Ведь это ужасно эгоистично. Уехать, чтобы не видать всех городских мерзостей, успокоиться и жить хорошо. Да там-то легко хорошо жить, а надо уметь здесь так жить. Ведь там меня не так будет мучить совесть, оттого что ничто не будет вызывать этих мучений, а тут все их вызывает: перед окнами фабрика, на улицах нищие, пьяные жулики и т. д. Ведь во всем чувствуешь себя виноватым » [104] Оболенская (Толстая) М. Л. Письмо к П. И. Бирюкову, 30 апреля 1888 г. (1889?) // РГАЛИ. Ф. 41. Оп. 1. Ед. хр. 90. Л. 14. Курсив мой. – Н. М . Письма Марии Львовны к М. А. Шмидт, как и к П. И. Бирюкову, хранящиеся в РГАЛИ, не всегда датированы, конверты со штемпелями отсутствуют. .

Лет с шестнадцати Мария начала помогать отцу на полевых работах. Сохранилось воспоминание о том, как она, участвуя однажды в вывозе хлеба с поля, без промедления пришла на помощь мужику, в повозке которого сломалась передняя ось. Девушка разом скинула полусапожки и босиком побежала по колючему, скошенному полю, быстро достала из сарая и на плечах принесла смазанную дегтем ось, затем попросила рядом стоявших мужиков поднять повозку и заменить ось.

Мария как-то органично включалась в тяжелый крестьянский труд. Бирюков привел удивительный пример того, как она деятельно поддержала отца, заново отстраивавшего сгоревший дотла дом яснополянской вдовы. На большом, специально сооруженном ткацком станке молоденькая графиня соткала несколько длинных соломенных ковров для крыш. Затем эти ковры надо было вымочить в жидкой глине и высушить, в результате чего они становились огнеупорными. Бирюков присутствовал при вымачивании и помогал девушке. «Продолговатая яма – в ширину соломенной полосы – была выкопана и наполнена жидкой глиной; туда положили полотно. Для того чтобы оно хорошо пропиталось глиной, нужно было спуститься в яму и потоптать его голыми ногами. Для Марии было само собой разумеющимся, кому следует выполнить эту работу. Я с радостью присоединился к ней, и наша работа быстро сдвинулась с места. Для Марии не существовало грязной, тяжелой, неприятной работы – была только работа необходимая и полезная для окружающих, и эту работу Мария выполняла с радостью, она ею жила» [105] Бирюков П. И . Отец и дочь: переписка Толстого с дочерью Марией. С. 116. .

Мария выстраивала свой путь жизни, и вдали от Москвы и Ясной Поляны ей было легче делать это. Находясь в марте 1889 года в гостях у родного дяди Сергея Николаевича Толстого в Пирогово, она писала дорогой ее сердцу Марии Александровне Шмидт о совместных с двоюродными сестрами занятиях:

«Мне здесь живется удивительно хорошо: жизнь моя стала правильна. Всегда есть дело, если не физическая работа, то письменная. Из физических работ я устроила себе вот что. Все хлебы в доме – мы сами печем. Черные – я, а белые – мы с девочками. Это приходится делать часто. Потом стала ходить коров доить, и Маша, и Варя тоже стали этому учиться, так что сегодня мы ходили втроем без скотницы и подоили коров. Это было так приятно. И потому приходится рано вставать, в 5 и 6 утра. Теперь я уже совсем привыкла.

Третье мое дело, мне удалось мое белье вымыть, не отдавая прачке. Здесь смотрят на все это гораздо лучше, чем у нас, хотя тоже не любят этого и, главное, не допускают близости и равенства с крестьянами» [106] Оболенская (Толстая) М. Л. Письмо к М. А. Шмидт, март 1889 г. // РГАЛИ. Ф. 508. Оп. 5. Ед. хр. 41. Л. 3–3 об. Датируется с учетом записи С. А. Толстой ( Толстая С. А. Моя жизнь. Т. 2. С. 87). .

Из Пирогова Мария отправляется в Гриневку [107] Хутор Гриневка – усадьба И. Л. Толстого, расположенная в Чернском уезде Тульской губернии, доставшаяся второму сыну Л. Н. Толстого после раздела имущества в 1891 г. помогать брату Илье и его жене Соне, в семье которых появилась первая дочка [108] Анна Ильинична Толстая родилась 24 декабря 1888 г. . В апрельском письме к Бирюкову Мария сообщает не только о своих трудах, но и о неустанной работе над собой при общении с людьми близкими и дорогими, но духовно все-таки чуждыми: «Целый день занята. То девочка, то дрова таскать, картофель чистить, хлебы ставить, масло бить, коров доить, за водой ходить и т. д. Вот воду мне труднее всего и веселее всего. И сейчас плечи больно. Мы носим воду из лесу в ушате. Это расстояние до нашей деревни в Ясной, так что, когда принесешь воду, ноги, руки трясутся. Теперь я привыкла и мне гораздо легче, почти не устаю. Ношу тоже на коромысле – это гораздо труднее. Меня злит, что мне трудно, – хочу привыкнуть. Живем мы все-таки совсем по-барски. Делаем только то, что хотим. Я постаралась здесь устроиться так, чтобы у меня были мои определенные дела, кот〈орые〉, кроме меня, никто бы не делал. Сегодня целый день мы с Соней [109] Жена брата Софья Николаевна. шили. Много набралось всякой починки. Временами мне очень одиноко, не знаю отчего. Правда, что Илья и Соня мне очень чужды, главное – их жизнь и их понятия меня как-то угнетают. Не могу во многом им сочувствовать и потому в душе осуждаю их за многое, а это всегда так тяжело. Но они очень добрые и хорошие люди, и это бывает только потому, что я плоха. Мы очень дружны, особенно с Соней, и я их очень люблю. Не знаю, когда уеду отсюда, да и не стремлюсь уехать. В Ясной хуже жить буду, и труднее будет жить. Соня говорит, что она никогда не видала меня такой спокойной и веселой, как теперь. 〈…〉 Знаешь, отчего мне теперь так хорошо? Во-первых, я стала тверда и спокойна, а во-вторых, не приходится постоянно из-за себя, своих собственных интересов, постоянно осуждать и злиться» [110] Оболенская (Толстая) М. Л. Письмо к П. И. Бирюкову, 1889 г. // РГАЛИ. Ф. 41. Оп. 1. Ед. хр. 90. Л. 30–30 об. .