Надежда Михновец - Три дочери Льва Толстого [litres]

18 сентября Татьяна Львовна на пятом месяце беременности перевозила мужа в Швейцарию. Проводив дочь, Софья Андреевна записала в дневнике: «Такая она была жалкая, бледная, худая, когда хлопотала на Смоленском вокзале с вещами и сопровождала больного мужа» [474] Толстая С. А. Дневники. Т. 2. С. 76. . В октябре Сухотины переехали из Швейцарии в Рим, где остановились в отеле. 12 октября Татьяна записала в дневнике: «Мое положение шатко. Началось с того, что, приехавши в Монтрё [475] Монтрё – курортный город на так называемой Швейцарской Ривьере. , у меня страшно вырос живот, так что я задыхалась и каждый вечер было мучительное сердцебиение. Я заметила, что мне прогулки помогают, и злоупотребила ими. Раз, дня за 4 до отъезда, придя домой из Шильона [476] Имеется в виду Шильонский замок (Château de Chillon) – одна из самых известных достопримечательностей Монтрё, расположенная в 3 км от города. , легла на кушетку, и ребенок так ворочался без перерыва, что мне было мучительно. После этого он затих и до сих пор двигается вяло, живот тянет книзу, и он не растет. Белка еще не было 5 дней тому назад» [477] Сухотина-Толстая Т. Л. Дневник. С. 433–434. .

В середине ноября Мария сообщала брату Льву и сестре Татьяне о поездке в Москву на прием к профессору Снегиреву, который выдвинул предположение о причине того, почему она недонашивает [478] Речь шла о сращении яичника со слепой кишкой. , и прописал «мучительное» лечение. «Но кроме этого, – продолжала она в письме из Ясной Поляны к брату, – я чувствую себя слабой, очень страдаю от холода, ходить почти не могу, ездить – еще дороги не очень хороши. Так что не могу радоваться зиме, хотя сейчас очень красиво и хорошо: сегодня солнце тусклое, сыпется иней, и тишина» [479] Оболенская (Толстая) М. Л. Письмо к Л. Л. Толстому, 14 ноября 1902 г. // ОР ИРЛИ. Ф. 303. Оп. [не указ.]. Ед. хр. 672. Письмо 9. Л. 18 об. .

В ее следующем письме Татьяна прочла:

«Какие мы с тобой несчастные и какие легковерные, что все надеемся, верим. Хотя я знаю, что иначе нельзя, что, когда чувствуешь в себе эту новую жизнь, нельзя не верить ей и не ждать ее появления. Как мне тебя жалко, Таничка, только ты постарайся не унывать, душенька. Мне в этот раз казалось, что я прямо не буду мочь жить после этого разочарования и разбитой надежды, и первое время было ужасно и тоже „домой желала“. Больше всего помогло мне – во-первых, Коля, что ему и так тяжело, и если я еще буду приходить в отчаяние, ему совсем будет плохо, и, во-вторых, то, что я решила, что конец, что у меня не может быть детей и я не буду больше их желать, ждать и добиваться. И теперь я так думаю и, лечась, не верю в выздоровление такое, какое может дать мне ребенка, а лечусь, чтобы не быть больною!

Считать, что это воля Бога, я не могу, но знаю, что Его воля, чтобы я это перенесла хорошо, и ты это знаешь, и тебе это поможет. Только избави тебя Бог думать, что то, что произошло, по твоей или чьей-нибудь вине. Это совершенный вздор. И я не верю, что тебе теперь больше семи месяцев, как думают доктора, а наверное, твой счет верный и тебе только семь. Пишу тебе, и даже зная по себе и по тебе, как мало надежды, и все-таки думается, „а вдруг утихнут схватки, а вдруг родит живого“. Как-то хочется этого, какая это была бы радость. Ну да что будет, надо все перенести хорошо. И ты, наверное, так же думаешь, ты ведь молодец. А как родители радовались, что у тебя шло „хорошо“. Прощай, моя беднушка, Бог с тобой, милая» [480] Оболенская (Толстая) М. Л. Письмо к Т. Л. Сухотиной, 20 ноября 1902 г. // ОР ГМТ. Ф. 42. № 21057. .

Состояние Татьяны не улучшалось, и Мария пыталась поддержать ее, старшая сестра получила письмо, где были строки: «Если схватки утихли, то все еще надеемся и радуемся, и ты не унывай и слушайся во всем. Может, и обойдется все благополучно» [481] Оболенская (Толстая) М. Л. Письмо к Т. Л. Сухотиной, 3 декабря 1902 г. // Там же. № 21058. .

6 декабря Лев Николаевич очень серьезно заболел. Его болезнь то усиливалась, то отступала; в день, когда больному стало полегче, он вновь вместе с дежурившей около него Машей высчитывал Танины сроки, и им «понравились результаты» [482] Оболенская (Толстая) М. Л. Письмо к Т. Л. Сухотиной, 11 декабря 1902 г. // Там же. № 21059. . На 12 декабря пришелся пик тяжелой болезни Толстого, и Софья Андреевна записала: «Когда я сейчас уходила, он мне так отчетливо и значительно сказал: „Прощай, Соня“. Я поцеловала его и его руку и тоже ему сказала: „Прощай“. Он думает, что можно спать, когда он умирает… Нет, он ничего не думает, он все понимает, и ему тяжело… Дай Бог ему просветлеть душой… Сегодня он лучше, спокойнее и, видно, думает больше о смерти, чем о жизни…» [483] Толстая С. А. Дневники. Т. 2. С. 83.

Но Лев Толстой вернулся к жизни, и вскоре Татьяна получила оптимистичное письмо от Маши: «Мы опять вчера с папá считали твои сроки, и папа считает, что 20, т. е. послезавтра, тебе останется месяц носить. Ну что будет, то будет; а как-то хочется, чтобы было то, в сущности, самое обычное, а для нас необыкновенное счастье» [484] Оболенская (Толстая) М. Л. Письмо к Т. Л. Сухотиной, 18 декабря 1902 г. // ОР ГМТ. Ф. 42. № 21060. . 21 декабря отец заметил в письме к старшей дочери: «…я не переставая считаю по пальцам месяцы, и, по-моему, ты в девятом. Так что дело только за благополучными родами, и страшно, и радостно» [485] Толстой Л. Н. Полн. собр. соч. Т. 73. С. 350. . В Ясной Поляне надеялись на благополучный исход. «Милая Таня, – писала Мария о себе и отце, – мы на днях раскопали все твои письма и нашли количество белка, т. е. 0,30 на тысячу, ведь так? И это открытие нас совершенно успокоило. И теперь тебе меньше месяца, так что все хорошо, так это утешительно, а уж когда все кончится хорошо – так ликование будет полное» [486] Оболенская (Толстая) М. Л. Письмо к Т. Л. Сухотиной, 24 декабря 1902 г. // ОР ГМТ. Ф. 42. № 21061. .

Толстые в Гаспре: Илья, Андрей, Татьяна, Лев, Софья Андреевна, Михаил, Мария, Сергей, Александра. 1902

Однако в Риме обстоятельства складывались не лучшим образом, о чем свидетельствует дневниковая запись Татьяны Львовны от 23 декабря: «Миша уже с месяц хворает сердцем и нервами. Каждый день сам мучается безумно и меня измучил. У меня белок увеличивается, силы слабеют, и с вчерашнего дня движения ребенка очень ослаблены. Готовлюсь к тому, что опять он не выживет, но это нелегко. Хочется умереть. Хотя знаю, что это стыдно и малодушно. Думаю, что не умру, потому что люди, близкие к смерти, бывают кроткие, и добрые, и равнодушные к жизненным вопросам. А я не такая» [487] Сухотина-Толстая Т. Л. Дневник. С. 434. . В тот же день она написала матери, что «младенец опять перестал в ней жить и она в страшном отчаянии…» [488] См.: Толстая С. А. Дневники. Т. 2. С. 87. . В Ясной Поляне это письмо получили через несколько дней.