Диана Померанц - Жена психиатра. Когда любовь становится диагнозом

Наша группа пристала к берегу у деревни Аллагаш, проплыв в общей сложности чуть более 200 километров. Там нас забрал Бэрри и отвез на машине назад в Бангор. Когда он остановился на парковке, мы вышли и выглядели так, будто провели в лесу несколько месяцев. Я и Чарльз переложили наше снаряжение из машины Бэрри в свою.

В Мэриленд мы возвращались через штат Новая Англия.

— Ты знаешь, — заметил Чарльз, — мне кажется, что мы прекрасно сработались. Грести вдвоем и не ругаться во время путешествия не так-то просто, но у нас с тобой все прошло без проблем.

Я промотала в голове, словно пленку, наш двухнедельный сплав. Мы пережили дождь, преодолели по воде большое расстояние, веселились, пили бренди по вечерам при свете свечи. Во время спуска по реке я многое узнала про саму себя и про Чарльза. Это был один из лучших отпусков в моей жизни.

Мы заехали за собаками, которых оставляли у соседей, и, добравшись домой, свалились от усталости. Вся следующая неделя была рабочей, а в субботу был запланирован поход в наш любимый ресторан на ужин. На столике, который мы забронировали, стоял букет желтых цветов. Сперва я подумала, что это просто украшение, но потом поняла, что цветы для меня, и увидела в них записку со словами: «Ди, я хочу провести с тобой всю свою жизнь. Ты выйдешь за меня замуж? Я тебя люблю. Ч.».

Я посмотрела Чарльзу в глаза, улыбнулась, обняла и поцеловала долгим и страстным поцелуем.

— Да, я хочу быть твоей женой. Навсегда.

Следующие несколько месяцев мы были заняты подготовкой к свадьбе: вручную делали открытки-приглашения, придумывали дизайн площадки и детали церемонии, которая должна была пройти на улице перед домом. Летом собирали виноград, малину и ежевику, замораживали ягоды для того, чтобы подать их к праздничному столу.

Наступил сентябрь, и по прогнозу погоды сообщили, что в день нашей свадьбы ожидается ураган. За тридцать шесть часов до события небо заволокло тучами. Сначала они были серыми, а потом стали зловеще-черными. Все притихло перед бурей. Собаки волновались, лаяли и бегали кругами. Поднялся вихрь, становившийся с каждой минутой все сильнее, и вот, наконец, послышался первый раскат грома.

Всю ночь дул сильный ветер. Огромные капли дождя били в стекла. Ставни, которые мы забыли закрыть, бились о каменные стены. Три наши мохнатые собаки забились под кровать. Оборвало провода, и не было ни света, ни телефонной связи. Мы с Чарльзом зажгли свечи, слушали завывание за окном и гадали, состоится ли завтра наша свадьба и сколько человек из общего числа приглашенных отважатся прийти.

Утром ливень прекратился, тучи постепенно унесло, и небо прояснилось. Мы поставили свадебный шатер, украсили все цветами. Один за другим приехали гости — все, кого мы приглашали! Без опозданий доставили праздничный торт.

Церемония получилась простой и элегантной. Бело-зеленый шатер стоял в окружении заросших виноградом арок и покрытых ягодами кустов ежевики. На заднем плане виднелись красные амбары и столетний каменный дом. Мы сами написали слова ктубы — еврейского брачного договора, или клятвы. Верх традиционного иудейского свадебного шатра я сшила своими руками. Мой приятель, джазовый саксофонист Стэн, прилетел из Сан-Франциско и играл во время церемонии.

Шеи собак были украшены красными бантами, и в конце вечеринки животных выпустили из загона, чтобы они могли пообщаться с гостями.

Медовый месяц мы провели в Калифорнии, где предавались безделью, а потом вернулись к обычной жизни, которая была большей частью мирной и гармоничной. Иногда Чарльз делал или говорил что-нибудь, что вызывало во мне определенные сомнения, но я считала, что в любых отношениях встречается недопонимание, у людей бывают недостатки. Особенно в моей памяти остался один эпизод, который произошел сразу после медового месяца.

Это было утро понедельника, я чувствовала себя неважно, скорее всего, из-за небольшой температуры. Мне захотелось позвонить начальнику и попросить поработать в этот день удаленно, но я должна была непременно отвезти в больницу кое-какие документы, которые брала на выходные домой. Я аккуратно спросила Чарльза, не смог бы он отвезти их вместо меня, на что муж довольно раздраженно ответил:

— И ты говоришь мне об этом за десять минут до выхода? Я не могу опоздать и не могу отменить намеченные встречи. О таких вещах надо предупреждать заранее!

— Ты вообще слышишь себя? Как я могла заранее предвидеть, что заболею? Вчера я чувствовала себя прекрасно!

Чарльз закатил глаза и вышел из дома. Я повезла бумаги сама, а потом вернулась домой с температурой еще выше, чем утром.

Вечером муж вернулся домой, увидев, что я работаю в гостиной, молча прошел на кухню и через пять минут возвратился с кружкой чая (которую заварил для себя) и сел рядом.

— Ну как, сейчас у тебя настроение получше будет? А то утром ты была злая, как Винни, когда отбираешь у него кость, — с этими словами Чарльз усмехнулся, отхлебнул чай и раскрыл свой журнал. О моем самочувствии он так и не спросил.

В тот момент у меня появилась мысль: «Муж любит меня здоровой и веселой. Если я буду лежать больная, он, скорее всего, просто бросит меня».

Я обожала нашу деревенскую жизнь, но дорога на работу занимала слишком много времени. Если я уходила из больницы вовремя, то приезжала домой около восьми, уставшая и раздраженная. А если приходилось задерживаться, то вообще могла вернуться только ночью. Поэтому, когда мы с Чарльзом заводили разговор на тему покупки собственного дома, я настаивала на том, чтобы переселиться поближе к городу. Он же мечтал остаться «в глуши».

Муж все больше продвигал идею нам обоим набрать себе клиентов и работать дома. Для него частная практика стала бы естественным этапом в карьере, чего я не могла сказать о себе. Рассматривая свое профессиональное развитие с разных сторон, я понимала, что везде больше проиграю, чем выиграю.

Однако у Чарльза имелся просто убийственный аргумент.

— А как же дети, Ди? Разве ты не хотела бы, чтобы они росли на ферме, среди собак и лошадей? Срывали фрукты прямо с деревьев, носились по полям? Разве было бы не здорово наблюдать за играми детей из окна своего домашнего офиса? Или ты предпочитаешь везти их по пробкам в ясли, где они пробудут весь день с чужими людьми, пока вечером ты не заберешь их, уставшая и злая?

Я готовила свои аргументы в пользу городской жизни и считала Чарльза эгоистом. А теперь получалось, что это определение больше подходит мне.

— Это блестящая идея — жить на ферме, дорогой. Ты, конечно же, прав.

И мы начали искать идеальный дом. Мне нравился каждый второй предложенный риелтором вариант, но у Чарльза было слишком много требований. В какой-то момент я перестала вмешиваться, понимая, что у него в голове уже сложилась картинка и муж не согласится на компромисс. Супруг искал жилье, расположенное вдали от всех остальных домов, в котором он мог бы создать свой собственный мир. То есть наш мир.