Вадим Верник - Свободный полет. Беседы и эссе

— Ты же и раньше «ходил налево», ты и в Большом театре ставил, и в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко.

— Да, но я всегда оправдывал это тем, что не могу в Театре Пушкина поставить оперу или мюзикл. И это мой первый опыт за время руководства Пушкинским театром, когда я где-то на стороне поставил драматический спектакль. Более того, это потенциальный хит, который будет интересен, я думаю, и зрителям, и критикам, и кассе, и так далее. И вот такой прекрасный «ребенок» на стороне. По мне так это должно спровоцировать какой-то новый виток моих взаимоотношений с Театром Пушкина. Я не собираюсь оставлять этот театр, это абсолютно мое место, я там начал свою и актерскую, и режиссерскую деятельность, я там знаю каждый закоулок, каждого сотрудника. Но есть момент привыкания. Мне понадобились новые ощущения, и я их получил.

— В главной роли в «Кинастоне» Максим Матвеев, его вообще невозможно в спектакле узнать. Он нереально похудел. Неужели это занятия йогой его так изменили?

— Началось всё с того, что я попросил Максима немножко похудеть.

— А, так это ты оказался провокатором?

— Это было еще зимой. Максим был нормальным, и вот эта его «нормальность» мне немножко мешала. Я прекрасно к нему отношусь как к артисту, но его нормальность и внешнее благополучие для этой роли мне не подходили. И я попросил его похудеть, я ему говорил, что Кинастон — персонаж острый, нервный, изломанный, на грани нервного срыва, и нужно что-то с собой сделать, чтобы выйти из зоны комфорта. Я думал, что Макс скинет ну 5 килограммов, а он похудел на 15.

— С ума сойти!.. Нынешней весной мы с тобой были вместе на мхатовских гастролях в Германии и Израиле. Как восторженно зрители принимали твой спектакль «Примадонны»!

— Да, этот спектакль я поставил двенадцать лет назад. Мы тогда были на двенадцать лет моложе и, может быть, не так нуждались в подпитке этими витаминами счастья. Сейчас уже надо что-то такое придумывать, чтобы себя как-то стимулировать.

— Твои постановки — это всегда праздник, такой витамин Д. Ты сам еще не устал от праздников и фейерверков?

— Театральный праздник и театральный фейерверк не обязательно должны быть глупым, бездумным и несодержательным действием. Внутри этого жанра, даже внутри комедии (хотя комедия в чистом виде меня уже не сильно интересует) можно сказать об очень многих вещах, даже, может быть, более доступно и более точно, нежели с помощью депрессивно-аскетичной формы. Вот «Кинастон», несмотря на такую яркую и очень нарядную картинку, — это все-таки какое-то высказывание. Это не просто демонстрация театральной жизни, интриг, это разговор о достоинстве профессии, о человеческом достоинстве — как его сохранить, будучи на пике, и как его сохранить, будучи на дне жизни.

— Конечно, от падений в бездну никто не застрахован.

— По сюжету на дне жизни оказывается актер Эдвард Кинастон, который раньше был всеми любим, суперзвезда, властитель дум. Мне кажется, это касается любого человека, который стремится вверх и боится оказаться внизу, но часто там оказывается, к сожалению.

— Вернемся к Театру Пушкина. Чем планируешь обрадовать свой коллектив?

— Я долго добивался прав на пьесу по сценарию Тома Стоппарда к фильму «Влюблённый Шекспир», и вот, наконец, мы эти права получили. И ближе к зиме я приступаю к постановке. (Премьера «Влюблённого Шекспира» состоялась в Театре Пушкина в мае 2018 года. — Прим. ).

— А почему для тебя так важна эта история?

— Знаешь, у меня нет режиссерского портфеля, нет какого-то списка пьес, обязательных к постановке. Для меня каждый раз — «а что дальше?». И я мучаюсь каждый раз, ищу пьесы очень долго. А тут я узнал, что мой товарищ Деклан Доннеллан поставил в лондонском театре Noël Coward эту пьесу. Я, к сожалению, сам не видел спектакль, но все, кто были в Лондоне, даже не очень хорошо со мной знакомые люди, говорили, что в Москве это должен поставить Писарев. И мне захотелось попробовать с молодыми артистами сделать то, чего, как мне кажется, не хватает на театральной карте Москвы. Я хочу, чтобы спектакль «Влюблённый Шекспир» заставил и меня, и театр, и артистов заняться голосом, заняться фехтованием, заняться изысканными манерами, но при этом возникнет праздник!

— Все-таки праздник. Меня поразила одна вещь. Мы договорились с тобой об определенном времени, а ты пришел на интервью намного раньше, хотя, как художественный руководитель, мог бы прийти в последний момент, а то и опоздать.

— Честно говоря, это моя проблема. Надо приходить вовремя. Не надо приходить раньше и не надо приходить позже. А я всегда прихожу заранее. Это фобия какая-то, но я не могу от этого избавиться. Даже в молодости, если девушка опаздывала на свидание больше чем на 5 минут, я говорил: «Тебе не стыдно?» И уходил. Это просто паранойя. Самое главное, я понял, что бороться с этим бессмысленно. Поезд еще не пришел на перрон, а я уже стою и жду. И так всегда.

— Пусть это будет самая большая проблема в твоей жизни.

— Согласен, Вадик.

Недавно я пересмотрел запись программы «Кто там…» 2002 года с Ириной ПЕГОВОЙ. Начинающая в то время актриса Театра «Мастерская Петра Фоменко» восторженно рассказывает, как летом, выйдя после спектакля, она садится на велосипед и едет домой, на Ленинский проспект: «Машин уже не так много, ветер дует в лицо, летишь две минуты с горы на огромной скорости, и это потрясающе!» Ну и, конечно, слова Иры мы проиллюстрировали ее поездкой на велосипеде по маршруту от театра до дома. Девушка в спортивном костюме цвета хаки бойко крутила педали велосипеда, абсолютно растворяясь в этой стихии.

Пегова — человек-вихрь. Она все время в динамике, в действии. Посмотрите ее, например, в танцевальном спектакле «Бал. XX век» в МХТ имени Чехова. Ира врывается на сцену и мгновенно заполняет собой все пространство. Ее невероятная энергия, помноженная на огромный талант, дает потрясающий эффект. Причем всегда и в любой роли.

— Ира, я бывал у тебя дома, и у меня ощущение, что ты живешь не в Москве, а за городом. Бревенчатые стены, и вообще весь дизайн напоминает деревянную усадьбу.

— Мне это нравится, так я ощущаю себя комфортно.

— Может, это ностальгия по детству? Ты ведь выросла практически на природе.

— Ну, я выросла в частном секторе. Город Выкса Нижегородской области. Каждое лето я проводила у бабушки в деревне Тупик Рязанской области. Поэтому заборы, деревья, речки, лужи, грязь — всё было моим. Счастливые моменты: пасешь стадо овец — одна, в поле огромном, шикарном, зеленом, холмистом. И так целый день. Я любила на природе петь народные песни, а меня при этом никто не видит. Свобода!.. Мне кажется, я была по характеру близка к мальчишкам. И меня всегда стригли «под мальчика».