Борис Фёдоров - Борис Ельцин. Воспоминания личных помощников. То было время великой свободы…

У нас в Усть-Каменогорске росли, как грибы, на моих глазах частные обувные и швейные мастерские, частные закусочные, чайные и кафе, частные пекарни, молокоперерабатывающие и рыбообделочные цеха. Пригородные колхозы (и не только они), заплатив государству натуральный налог и кое-что оставив себе, продавали частникам зерно, мясо, овощи и другие продукты. Торговали также овечьей шерстью, кожами и костями для варки мыла. А частники все это пускали в дело и насыщали рынок, опустошенный войной. И в Ярославле, как выяснилось из разговоров, да и повсеместно наблюдалась та же картина. Для семей погибших фронтовиков коммерческие цены кусались, но немало людей было с достатком.

По малости лет я, понятно, не интересовался принципами отношений частника с государством. Да это было не так важно. Важно то, что за короткое время страну насытили продуктами питания и товарами. Несмотря на засуху 46-го, это позволило в декабре 47-го года отменить карточную систему. Из постановления Совмина СССР от 14.12.1947: «Продажа продовольственных и промышленных товаров будет производиться в порядке открытой торговли без карточек. Вводятся единые государственные розничные цены взамен существующих коммерческих и пайковых цен. Пайковые цены на хлеб снижаются в среднем на 12 %, на крупу – на 10 %, а по сравнению с нынешними коммерческими ценами снижаются более чем в два с половиной раза». Правда, после прихода к власти Хрущева частный сектор вырубили под корень. И опять потянулись длинные очереди.

Мы говорили в Волынском, что перестройку начинать надо не с разговоров о глобальных проблемах, а с такого вроде бы неприметного шага – дать людям право открывать частное дело (не так, конечно, как маханула власть в 88-м с кооперативами при предприятиях). Для начала – в сфере обслуживания, в производстве еды и всего того, на чем мы спим и сидим и что на себя надеваем. Чтобы не всполошить влиятельных талмудистов от партии. Лесов и пустующей земли в стране сотни миллионов гектаров: арендуйте – обрабатывайте и перерабатывайте! Пусть рядом с государственными элеваторами появятся частные зернохранилища, рядом с государственными мебельными, обувными, швейными фабриками и мясокомбинатами – начнут выпускать продукцию частные предприятия. Дальше – больше.

Конкуренция – великая сила: года за два страну можно было избавить от дефицита. А сытый раскрепощенный народ горой будет стоять за «свою» власть. С этим народом проще двигаться дальше: подтягивать отрасли, где мы плелись у мира в хвосте, стимулировать новизну и главное – наводить государственный порядок. (Эти предложения мы тоже передавали своему «заказчику».) Порядок не дешевыми гэбистскими приемами Андропова – вытаскивать собаками людей из кинотеатров. А битьем по ушам чиновничьей вседозволенности и расширением пространства для инициативы производственников. И еще – закручиванием гаек в госаппарате. Эти гайки – эффективность планирования на основе потребностей общества и дисциплина поставок, особенно в межреспубликанских экономических связях. Здесь все было разбалансировано и расхлябано. Вместе с пряником – расширением экономической самостоятельности союзных республик нужен был кнут – ощутимые санкции за срывы договоров. Большие чиновники-суверены часто вставляли друг другу палки в колеса. Причем безнаказанно. И это наполняло конкретными фактами демагогию националистов.

– Вам удобнее стало жить в нашей стране? Благосостояние выросло, порядок наводим – что мешает еще? – это следующие вопросы лидера нации к народу.

В беседах мы приходили к общему мнению: на первое место выйдет тема партийного боярства. И его тормозящих движений по дороге к народовластию.

Несуразное здание КПСС состояло из двух неравных по высоте этажей. Нижний огромный этаж для простолюдинов – от членов «первичек» до секретарей райкомов-горкомов (кроме мегаполисов). И узкая полоска вверху для бояр – от первых секретарей обкомов до членов Политбюро. Нижний этаж работал вместе со всей страной, а верхний распределял и спускал указивки. Я был членом партии тридцать лет (вступил восемнадцатилетним бригадиром бетонщиков на строительстве Братской ГЭС) и знал ее жизнь не понаслышке. Не правы те, кто причисляет к ретроградам секретарей райкомов-горкомов – это были рабочие лошадки, как правило, выдвиженцы директорских корпусов. Они стремились к переменам. Так же, как малочисленная группка реформаторов из ЦК.

А вот партийных бояр, которые составляли костяк ЦК КПСС, вполне устраивало их уютное положение: всем командовать и ни за что не отвечать. Особенно бояр из союзных республик, где они и боги, и цари. Уж эти-то будут цепляться за старый порядок, за свое положение вплоть до сепаратистских угроз. Как их нейтрализовать? Знатоки кремлевской истории в Волынском смотрели на перспективу без оптимизма: даже грозный Иосиф Сталин, попытавшись через альтернативные выборы в 36-м отодвинуть от власти заевшихся партбояр, вынужден был отступить. А к Михаилу Сергеевичу члены ЦК относились как к «своему парню», равному среди равных, и запросто могли взять за шкирку. Потом я посмотрел архивные материалы по упомянутому сталинскому действу и понял, откуда правая рука Горбачева Анатолий Иванович Лукьянов позаимствовал демократическую идею реформирования избирательной системы в стране.

Весь долгий период внутрипартийных схваток Советский Союз жил по Конституции 24-го года. Система выборов в Верховный орган власти – съезд Советов была многоступенчатой, усложненной, но последнее слово оставалось за группами выборщиков. А их составы утверждались крайкомами и обкомами партии. Простым поднятием рук выборщики голосовали за кандидатов, предложенных функционерами. Сталин называл это не выборами, а кооптацией. Тем более что миллионы граждан, так называемые социально чуждые элементы, были лишены избирательных прав: священники, зажиточные крестьяне, кулаки, бывшие землевладельцы и генералы.

В состав съезда входила разночинная бюрократия. Она и формировала для постоянной работы ЦИК и его Президиум исключительно из партийных бояр. И поскольку ЦИК являлся «высшим законодательным, исполнительным и распорядительным органом власти», образовался клан неприкасаемых беспредельщиков. В Москве как законодатели они принимали «под себя» антинародные декреты, а в своих удельных княжествах и ханствах уже как исполнители претворяли их в жизнь. Общество закипало от социального недовольства. И Сталин задумал лишить партию государственной власти с помощью новой Конституции.

Создав для подготовки проекта Конституционную комиссию, он летом 35-го словами Авраама Линкольна обозначил перед ней принцип, на котором должен строиться Основной закон: «Власть народа, из народа и для народа». Менее чем через год проект был готов. В нем предусматривалось разделение властей – на законодательную, исполнительную и судебную. Устанавливались равные для всех граждан права, включая бывших «лишенцев» (к этому времени кулакам разрешили вернуться из ссылок и лагерей). Гарантировались свободы: слова, печати, митингов. Глава одиннадцатая «Избирательная система», написанная Сталиным, определяла новый порядок выборов депутатов всех уровней: прямое тайное голосование. И статьей 141-й давала право выдвигать кандидатов объединениям трудовых коллективов, профсоюзам, кооперативам, молодежным и культурным обществам. Чего прежде в России не было никогда. Избиратели также получали возможность отзывать депутатов.