Алексей Баталов - Сундук артиста

Просторный кабинет, зачехленная светлой парусиной мебель, словно хозяин ненадолго уехал в свое поместье. А перед нами раскрывались залы, залы, залы…

На первых двух этажах помещения – залы, обитые огнеупорными панелями песочного цвета. За ними скрывают горельефы…

В первом просторном зале была одна картина «Обретение животворящего креста». Полотно занимало всю стену. Вернее, то была фреска с потолка, потому как мы смотрели из ямы. Императрица Елена, подобно римским правителям, в пурпурных одеждах, царском венке, восседала перед грядой, в которую был воткнут только что обретенный крест. К нему привалился нищий старик в рубище. Все с настороженным ожиданием смотрят на него: исцелит крест или не исцелит? Простой крест, или Спасителя? Все по-разному взирают на нищего. Над ними, в воздухе, парит Архангел Гавриил. Картина висела на стене, но казалось, будто это не холст, не плоскость, а пространство. Зритель смотрел со дна этой ямы, и казалось, что выше и дальше – воздух, небо… хотя это была лишь плоскость, холст.

В строгих залах Академии искусств, по которым мы прошли, было много полотен – пейзажей, городских зарисовок: улицы-каналы, трех-, четырехэтажные дома, особняки, гондолы, лодки и лодочки. Люди разных сословий и званий. Бархат, атлас, парча, лен, штапель. Люди куда-то идут, плывут на лодках, в гондолах. Многие простые священники в миру носили полотняные чепчики-шапочки, какие сейчас одевают новорожденным. Они среди знати выглядели весьма обреченно.

В одном из залов привлекала к себе внимание одна картина. Полотно светилось, как червленое золото под солнцем. Мгновенно поняла, не сомневаясь ни секунды, что это площадь Св. Марка… На картине был запечатлен крестный ход. Меня заворожил «рисунок», тонкая прописанность вышивки на одеждах духовенства, не упоминая о соборе и иных дворцах. Они были разными, но, наверно, стиль все объединял. И мне показалось, что площадь обращена к Небу.

Мы следовали за нашим чичероне по необъятным, величественным залам, и не верилось, что все это благолепие создано людьми. Во всех музеях и дворцах Венеции рамы окон из темного дерева. Конечно, мореного. Еще я обратила внимание, что дверные и оконные ручки во всех дворцах и музеях нескольких форм: одни – горизонтальные, толстые, с глубокой резьбой-чеканкой, вторые – в ладонь, другие – вертикальные, округлые, в виде Феникса, который затылком и хвостом упирается в дверь.

И снова мы плыли по Большому каналу, мимо соборов, дворов, моторных катерков-такси, оранжевых катерков полиции. В тихих улочках еле слышно плещется о каменные фундаменты домов разморенная солнцем вода. В окнах и на узеньких балкончиках с плетеными оградами благоухали цветы. По словам нашего провожатого, пресную воду вначале возили с материка. Когда стали возводить дома, во дворе вырывали глубокую яму, выкладывали ее камнями, обжигали огнем, куда собиралась вода в зимнее время. Меня изумляло, что водопроводы в Венеции чуть ли не с XI века, но сор выбрасывали в окна, на улицу! Ведь улицы – море.

За разговорами и созерцанием разных горельефов на домах не заметила, как вышли на площадь Святого Марка. Я оказалась в балюстраде дворца Наполеона со множеством арок. У него массивные четырехугольные дорические колонны. В каждой арке висит фонарь – шар из белого непрозрачного стекла XX века. Эта балюстрада тянулась на несколько десятков метров. Когда мы вышли на площадь, возникло желание взлететь и в то же время ощущение защищенности: площадь огромная, но не угрожающая. С двух ее сторон тянулись два здания, века XVI, – прокурации. Это трехэтажные дворцы-крепости, где и жили, и служили министры и чиновники. Они выглядят и торжественно, и строго благодаря оконным проемам – вытянутым аркам с колоннами между окон. Над третьим этажом тянется, говоря по-русски, чердак – небольшие круглые оконца. Венчает балюстрада наподобие кокошника – сплошной бордюр с вазами в виде горельефов. Это все зиждется на колоннах. Точно такие же и Новые прокурации, построенные уже во второй половине XVI века, показавшиеся Старые прокурации мне более массивными.

Поперек них тянулся дворец Наполеона. Издали он мне напоминал меха немного распущенного баяна. Слегка, по-моему, нарушает гармонию площади четырехугольная башня-маяк, построенная из терракотового камня. Издали ее стены мне напомнили вязание, как «узкими полосками» связаны стены. Цоколь – основание из белого камня. А ее зеленая пирамидальная крыша увенчана крылатым львом. Она стоит в правой половине площади, не заслоняя ни собор Св. Марка, ни Дворец дожей. Башня, конечно, высокая, но это не коробило меня.

Венчал необъятную площадь собор. Первое ощущение – отяжеленный в своей незыблемости, а затем изумление от понимания его рукотворности. Если стоять шагов за сто от собора, то он кажется высоким, но отойди шагов двести или немного дальше – и собор «осаживается». Он как бы един и как бы сложен из детских кубиков. В основном собор построен из светло-голубого, белого, охристого, лилового камня и камня с темными прожилками. Арки-ниши с «пучками» колонн, поставленных одна на другую, придают парадной части собора легкость. Над каждой дверью полукруглая ниша с цветной фреской – обретение мощей святого Марка. Что-то несусветное – на Божьем храме, над главным входом, четверка бегущих иноходью коней безо всякой упряжи. К ним подходит с обеих сторон длинная открытая лоджия. Летописи гласят, что эта квадрига была создана чуть ли не в IV веке до нашей эры, в Греции. Потом они оказались в Константинополе… потом в Генуе. В средине XIV века венецианцы одолели Геную, забрав как трофей эту квадригу. Они ведь никому не подчинялись. Эта лоджия тянется вдоль всего фасада. Он тоже разделен на пять ниш – ворот. Четыре боковые – выход на лоджию, разделены парными колоннами. Над ними тоже полукруглые ниши – своды с фресками. Мне хотелось собор сжать и вытянуть вверх.

Между тем наш гид Владимир Григорьевич рассказал, как в средине IX века, во времена крестовых походов, когда турки попрали Константинополь и уничтожали христианские святыни, венецианцы торговали и в Средиземном, и в Черном морях. Турки обращали побежденных в свою веру, но реликвии не разрушали. Венецианские купцы, знавшие, что склеп апостола Марка никто не охранял, поздним вечером подвезли туда подводы со свиными тушами, завернули останки в холстину и рогожу, положили на подводу, под свиные туши, и благополучно добрались до порта. Турки, увидев свиные туши, быстро пропускали венецианцев. Они погрузили все на корабль и спокойно уплыли. Венецианцы известили Рим о мощах святого Марка, когда возвели временную часовню. Тогда церковь уже два века как была расколота на православную и католическую… Странно, что в России в это время поклонялись Яриле и Перуну и первый вестник Христа – княгиня Ольга – явится спустя полтора века. Венецианцы получили благословение, и за три года, в 832 году уже освятили базилику. Но не прошло и полутора веков, как случился пожар. Вода, целое море было рядом, в пятистах – семистах шагах от базилики, но у венецианцев не было лошадей и подвод. Обгорела большая часть базилики, но сам саркофаг не пострадал. Сначала венецианцы пытались несколько раз ее восстановить, но почему-то не удавалось… Может, время не настало. Больше четверти века пытались восстановить базилику, пока не нашли зодчего… и к концу X века собор был возведен вновь, но за это время несколько раз менялся стиль архитектуры, что и сделало его единственным на свете. По словам нашего Владимира Григорьевича, венецианцы хотели построить собор как в Константинополе, но у них не хватило чувства меры.