Олег Табаков - Мечта о театре. Моя настоящая жизнь. Том 1

Каждый съемочный день был для меня в радость, но это была лишь часть того, что я проделывал на сцене. Мой герой был младше меня на десять лет, но я органически чувствовал его пластику: обхватывал себя руками, принимал какие-то странные временные физические очертания. Но мне-то кажется, что это-то как раз второстепенно. К тому времени спектакль прошел раз шестьдесят, и потому мое знание предмета – этого самого мальчишки Олега Савина пятнадцати лет – значительно отличалось от того, как если бы я снимался, только что столкнувшись со сценарной тканью фильма. Так что Анатолию Васильевичу Эфросу и Георгию Григорьевичу Натансону было из чего выбирать.

Премьера «Шумного дня» состоялась в Доме кино. Кто только не подходил с поздравлениями – начиная от Константина Михайловича Симонова и заканчивая Виктором Платоновичем Некрасовым. Но фильм никак не продвигался нашими государственными организациями, потому что подпадал под формулировку «фильм о морально-бытовых проблемах». Он не бывал на фестивалях, не сильно отмечался наградами, хотя на самом деле картина хорошая.

Но однажды на премьере «Шумного дня» в кинотеатре «Художественный», когда уже отгремели комплиментарные выступления, на сцену вышла уборщица этого кинотеатра и сказала всего несколько предложений: «А вот этому мальчонке, который там все мечется, надо премию дать, рублей… сто!» По всей видимости, цифра «сто» в ее представлении была каким-то высшим мерилом награды, а я был тронут до слез, поскольку такие непосредственные подтверждения зрительской симпатии на самом деле очень дороги для человека моей профессии…

Наступило время «стабильной известности». Назовем эту позицию «популярный артист театра и кино». Издавались цветные и черно-белые фотографии тиражом 300 тысяч или миллион. Это была целая индустрия, частью которой я оказался. Количественное подтверждение спроса. Число девочек, извлекавших пять, а потом десять копеек за цветную фотографию, приближалось к космическим величинам.

В Москве у меня была поклонница, которую звали Тамара. Однажды, когда мы уезжали на гастроли, она написала мне: «Гони всех поклонниц от себя. Я одна создам тебе славу. У нас все в пириди». С тем я и уехал.

В женственной профессии актера смешное и забавное сочетается с трогательной ранимостью. Женственность в данном случае означает потребность во всеобщей любви, поклонении, что и является необходимым условием для расцветания актера. Хорошо, если тебя любят сто человек, а еще лучше, чтоб любили сто тысяч, а уж если любят десять миллионов – так это вообще то, что доктор прописал. Известность – свойство, которое уже не совсем принадлежит человеку. Особенно если он стал известным благодаря кино или телевидению.

Что такое кот Матроскин? Почему он часть сознания почти всех людей в нашей стране? И ничего тут не попишешь, потому что Матроскина показывают по телевидению с регулярностью раз в две недели и человек на протяжении целой жизни, начиная с младенчества, цитирует его, а потом даже ссылается на него, оперирует его выражениями «в минуту жизни трудную». Это результат работы массмедиа по внедрению фигуры, будь она виртуальной, как в случае с Матроскиным, или достаточно реальной, как Олег Савин из фильма Эфроса и Натансона «Шумный день», и превращению ее в данность. А данность есть данность.

Сегодняшним актерам значительно сложнее входить в сознание людей, а в каком-то смысле даже становиться частью их жизненного и эмоционального опыта. Единое прокатное кинематографическое пространство, объединявшее бывшие республики СССР, сейчас отсутствует. Покупка дорогостоящих билетов на киносеансы или дисков с записанными на них фильмами не всегда бывает по карману тем широким массам зрителей, которые раньше пользовались услугами кинопроката. Остается телевидение, где кинокартины показываются с опозданием, и скачивание фильмов в сети Интернет, чем, в основном, и занимается молодежь. А ведь тридцать лет назад фильм «Пираты XX века» посмотрели около ста миллионов человек и чуть меньше «Москва слезам не верит». Это цифры, в которые сейчас трудно поверить! Цифры, которых никогда не было в Соединенных Штатах Америки, цифры, возможные разве что в Индии…

Первые годы в «Современнике» были для меня чрезвычайно важны еще по двум причинам, Во-первых, потому что я женился, а во-вторых, потому что у меня родился ребенок.

Моим пристанищем в пятьдесят восьмом и в начале пятьдесят девятого года была комната, которую я снимал за небольшую плату у Марии Арнольдовны Арнази. Эта пожилая женщина в годы Великого немого была киноактрисой, и ее очаровательные фотопрофили с глазами, устремленными к небу, висели на всех стенах в ее квартире. Мария Арнольдовна была родной сестрой Клары Арнольдовны, жены Тихона Хренникова, председателя Союза советских композиторов. Иногда Клара Арнольдовна помогала мне по хозяйству, как взрослый человек помогает зеленому юнцу, заброшенному в мегаполис по имени Москва. В этой квартире и начались наши встречи с Людмилой Ивановной Крыловой, моей будущей женой.

Познакомились мы с ней в 1958 году способом вполне обычным. Это был какой-то пересменок между «Делом “пестрых”» и «Накануне». Режиссер Ирина Поплавская готовилась к съемкам картины «Дом у дороги». Честно говоря, судьбу этого фильма я не вполне даже помню: состоялся ли он, удивил ли зрителей или ужаснул, определенно сказать не могу. Память не сохранила подробностей художественного впечатления. Женскую роль в картине должна была играть Люся, и, по всей вероятности, не без ее выбора состоялось утверждение меня на роль мужскую. Собственно, эта работа и была плацдармом, на котором зародились, развивались и окрепли наши отношения с Людмилой Ивановной, завершившиеся в декабре 1959 года законным браком, зафиксированным в ЗАГСе, располагавшемся рядом с кинотеатром «Форум». Люся к этому времени оканчивала театральную школу имени М. С. Щепкина при Малом театре, а затем стала актрисой «Современника», где продолжает работать и сейчас.

Свадьбу, кстати первую в «Современнике», мы праздновали в ресторане ВТО – тогдашнем месте встреч, дискуссий, свиданий, родном до боли заведении. Наши ребята вынесли Людмилу Ивановну в большущей белой коробке – невеста была так невелика, что и ее подвенечное платье с фатой, и она сама свободно там уместились – и вручили мне из рук в руки.

Новый, 1960 год мы с Людмилой Ивановной встретили, вселившись в жилище, которым владел ее отец, Иван Иванович Крылов. Ну а в июле шестидесятого, спустя чуть более полугода после свадьбы, появился на свет наш вполне доношенный первенец – Антон Олегович Табаков.