Роберт Хайнлайн - Ворчание из могилы [сборник litres]

Довольно об этом! Эта книга – лучший экземпляр научной фантастики, чем предыдущие две, но она этого никогда не узнает, и бесполезно пытаться ей говорить. Лертон, я сыт по горло попыткой работать на неё. Она продолжает совать свой нос в вещи, которые не понимает и которые являются моим бизнесом, а не её. Я устал кормить её с ложечки, я устал от попыток обучать её дипломатично. С моей точки зрения, она должна судить мою работу вот по этим правилам, и только по ним:

(a) это может развлечь и удержать внимание ребят?

(b) этот текст грамматически столь же грамотен, как мой предыдущий материал?

(c) можно ли давать в руки несовершеннолетним книгу, в которой автор и его главные герои – но не злодеи! – проявляют подобные моральные установки?

Фактически первый критерий – единственный, о котором она должна беспокоиться; двум другим пунктам я следую неукоснительно – и она это знает. Ей не надо пытаться судить, где наука, а где фэнтези, это не в её компетенции. Даже если бы так и было и даже если бы мой материал был фэнтези, разве это может быть каким-то критерием? Неужели она изъяла бы «Ветер в ивах» из продажи? Если она полагает, что «Красная планета» – сказка или фэнтези, но при этом увлекательное (по её собственным словам) чтение, пусть повесит на неё такой ярлык и продаёт как фэнтези. Мне наплевать. Она должна беспокоиться только о том, чтобы детям это нравилось. На самом деле, я не считаю её сколько-нибудь пригодной для отбора книг, удовлетворяющих вкусам мальчиков. Я должен был сражаться как лев, чтобы не дать ей распотрошить мои первые две книги; то, что мальчикам они действительно понравились, – заслуга моего вкуса, а не её. Я читал несколько книг, которые она написала для девочек – Вы их видели? Они же невыносимо нудные, тоска смертная. Возможно, девочкам такие вещи ещё подходят, мальчикам нет.

Я надеюсь, что на этом мы с нею закончили. Я предпочитаю смириться с потерями, по крайней мере, пока, чтобы отыграться в дальнейшем.

И мне не нравятся её грязные мысли по поводу Виллиса. Виллис – один из самых близких моих воображаемых друзей, я любил эту маленькую дворняжку, и её поднятые брови приводят меня в бешенство . [Виллис – молодой марсианин, которого герой считает своим домашним животным. Именно Виллис часто помогает ему выпутаться из неприятностей.]

15 марта 1949: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Сначала Ваше письмо: единственная часть, которую стоит прокомментировать, это замечание мисс Д. о том, что стоило бы попросить хорошего фрейдиста проинтерпретировать дела Виллиса. Нет никакого смысла на это отвечать, но можно я немного поворчу? «Хороший фрейдист» найдёт сексуальные коннотации в чём угодно, это – основа его теории. В свою очередь я утверждаю, что без помощи «хороших фрейдистов» мальчики не увидят в сцене ничего, кроме изрядной доли юмора. В «Космическом кадете» «хороший фрейдист» нашёл бы в ракетах, «устремлённых в небо», определённые фаллические символы. Возможно, он был бы прав, пути подсознательного неясны и их нелегко читать. Но я всё равно отмечу, что мальчики – не психоаналитики. Ни один человек с нормальной, здоровой сексуальной ориентацией не увидит ничего такого в этой сцене. Думаю, моя жена, Джинни, лучше всего резюмировала это, сказав: «У неё извращённый ум!»

Кто-то из участников этого спора действительно нуждается в психоаналитике – и это не Вы, не я и не Виллис.

18 марта 1949: Лертон Блассингэйм – Роберту Э. Хайнлайну

Книга должна быть изменена, чтобы она могла попасть в рекомендованный библиотечный список [48]. В сфере книг для несовершеннолетних есть определённые цензурные ограничения. По книгам, которые будут закупаться библиотеками, издатели должны дать письменные показания под присягой, подтверждая, что в них нет ничего, что могло бы оскорбить или сбить с пути истинного юнцов или их родителей. Далглиш посылает список правок, необходимых в «Красной планете». Как только эти правки, рекомендованные детскими библиотекарями, будут сделаны, «Scribner» возьмёт книгу. «Scribner» – уважаемый дом и прекрасный клиент для РЭХ.

ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Примерно в это же время Роберт искал идею для рассказа «Бездна», который он обещал Джону В. Кэмпбеллу-мл. для специального выпуска «Astounding» в ноябре 1949-го. Мы решали эту задачу методом, известным сегодня как «мозговой штурм». Я высказывала идеи, а Роберт разбирал их на части.

Название «Бездна» было помехой. В конце концов я предложила, что, может быть, сделать что-то вроде истории о Маугли – человеческом младенце, воспитанном расой чужаков, которого держали его вдали от людей, пока он не достиг зрелости. «Слишком большая идея для рассказа», – сказал Роберт, но сделал себе пометку.

Далее мозговой штурм привёл к идее, Роберт хотел дать в «Бездне» историю о супермене. Что супермены делают лучше, чем их сверстники? «Они лучше думают», – ответила я. Тогда была сделана другая пометка.

Затем Роберт скрылся в своём кабинете и изложил на восемнадцати страницах, через интервал [49] , идеи, которые пришли к нему в голову по предложенной теме Маугли. Он трудился над этими страницами всю ночь и вышел со стопкой бумаг под названием «Человек с Марса» [ «Чужак в стране чужой»].

«Человек с Марса» был тогда отложен, написана «Бездна», чтобы успеть к сроку, назначенному ДВК [50] , потому что рассказ нужно было отослать в Нью-Йорк до нашего отъезда в Голливуд. Мы планировали поехать в Калифорнию в конце мая и в то время понятия не имели, когда вернёмся в Колорадо.

24 марта 1949: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Я согласен на любые исправления [в «Красной планете»]. Давайте двигаться вперёд с контрактом. Пожалуйста, попросите, чтобы она прислала мне оригинал рукописи. Пожалуйста, попросите, чтобы она сделала свои инструкции по исправлениям как можно более подробными и настолько определёнными, насколько это возможно. Она должна принять во внимание, что эти исправления делаются, чтобы удовлетворить её вкусам и её специальным знаниям требований рынка, поэтому мои вкусы и моё ограниченное знание не могут служить мне путеводителем в отработке исправлений, иначе я сразу бы представил рукопись, которая её удовлетворила.

С изумлением отмечаю, что она больше не говорит о книге «качество сказочки», «не наш вид научной фантастики», «неконтролируемое воображение», «странные формы марсиан» и т. д. Единственный вопрос, который её по-прежнему беспокоит, – о Виллисе и (простите мой румянец!) такой вещи, как с-кс. O’кей, выходит, с-кс был, вероятно, ошибкой со стороны Всемогущего, который первым изобрёл с-кс.