Константин Ковалев - Евдокия Московская

«Ибо Савва был его отцом духовным», — пишет нам автор Жития преподобного Саввы Сторожевского Маркелл Хутынский, имея в виду сына Евдокии князя Юрия.

А другой писатель XIX века добавляет: «Сын и брат великокняжеский, крестный сын преподобного Сергия, Георгий Дмитриевич, князь Звенигородский, часто посещая Сергия в его обители, по его, конечно, совету, избрал себе Савву в отца духовного. Пытливый дух молодого князя, его ум, просвещённый многим книжным учением, нашёл себе полное удовлетворение в духовном руководителе своём, и он, наконец, решился, влекомый любовию и жаждою духовною, не разлучаться с этим руководителем».

Даже поэт А. С. Пушкин написал о встрече князя Юрия и преподобного Саввы в своём переложении «Жития Саввы Игумена»: «Потом некий христолюбивый князь, пришед к блаженному отцу Савве, умолил его построить храм на том месте и сумму, нужную на создание оного, дал святому. И святой прошение князя исполнил и построил храм… и обитель пречудесную и великую».

Последующие события известны. Преподобный Савва переехал в Звенигород, где основал свой монастырь. Здесь он благословил князя Юрия на поход в Волжскую Булгарию, венчал его с княжной Анастасией Смоленской, помогал расписывать звенигородские соборы преподобному Андрею Рублёву, управлял церковным хозяйством.

И делал это, конечно же, воплощая в жизнь мысли и чаяния княгини Евдокии.

Неслучайно они ушли из жизни почти одновременно, с разницей лишь в несколько месяцев… Сначала княгиня Евдокия, в то время уже инокиня Евфросиния, а затем — старец Савва.

В последние годы своей жизни подвижник построил неподалёку от горы Сторожи скит, где много молился в уединении.

Последний год жизни преподобного Саввы можно с уверенностью назвать временем его настоящего духовного величия. Он стал одним из главных церковных авторитетов, старейшим и наиболее почитаемым из духовных старцев, покровителем быстро крепнущей и развивающейся Звенигородской цивилизации, являвшейся частью московской культурно-исторической среды. Игумен Савва проявился в то время как вдохновитель и источник идей, духовный наставник и прозорливец, сумевший видеть намного вперёд и предугадать тенденции возможного развития Русского государства.

Необычное положение сложилось на Руси в 1406—1407 годах, в первый год так называемого «церковного безначалия», в промежуток после кончины митрополита Киприана и перед кончиной княгини Евдокии и преподобного Саввы Сторожевского. В эти два последних года жизни имя и личность старца Саввы превращаются в символ церковного оплота и крепости православного русского духа.

В 1406 году скончался митрополит Киприан. На Московском княжестве не стало главного церковного иерарха, устроителя, иначе говоря, — главы Церкви. В такой момент обычно авторитетом пользуются признанные духовные лидеры — подвижники, старцы. Естественно, митрополичья кафедра не могла долго пустовать, в Константинополе на замену Киприану в Москву был быстро направлен митрополит Фотий. Но он был грек по происхождению. Неизвестно в точности, например, хорошо ли он на момент рукоположения владел русским языком. А главное — Фотий находился в то время в самом Константинополе, и добираться до Москвы ему пришлось почти четыре года, то есть появился он в стольном граде только в 1410 году!

Известно, что безначалие в Церкви на Руси привело к небольшому ущербу в устроении духовной жизни. Но это происходило уже после кончины преподобного Саввы, то есть между 1407 и 1410 годами. Пока был жив он и пока была жива его духовная дочь великая княгиня Евдокия (в монашестве Евфросиния), вдова Дмитрия Донского, ни о чём подобном и речи не могло быть.

Шед в монастырьсту к Богу умно зрети…

История вынесенного в заголовке феномена может занять тома и тома исследований. Мы же попробуем здесь очертить лишь контуры проблемы, связанные, в первую очередь, с нашей героиней — княгиней Евдокией, которая в конце своей жизни решила посвятить себя иночеству и принять монашеский постриг.

Ещё при жизни, как мы уже знаем, она носила тяжёлые вериги, истощая своё тело и принимая тяжкие испытания. Этот факт давал некоторым исследователям возможность предполагать, что она могла быть уже монахиней в миру, то есть скрывать давно совершенный и принятый обет.

Так это или нет — судить трудно. Источников, подтверждающих сей факт, у нас нет. Однако мы можем попробовать наметить штрихи развития в русском Средневековье женского монашества, что поможет сориентироваться в том, почему княгиня приняла в конце жизненного пути свои решения.

Ещё в Византии существовали монастыри мужские, женские и даже двойные, где могли подвизаться и те, и другие.

Когда монашество со времён Антония и Феодосия Печерских, основавших первую обитель, появилось в Киевской Руси, а затем и в Московских краях, то можно смело утверждать одну простую вещь: женские монастыри были тут большой редкостью вплоть до конца XIV столетия!

В некоторых монастырях на Руси монахи и монахини жили бок о бок. Строгих уставов в этом отношении ещё не существовало. Бывало даже, что женские обители приписывались к мужским и управлялись игуменами. Общежительное устройство монастырей до преподобного Сергия Радонежского и митрополита Алексия не было распространённым. Часто монахи или монахини могли иметь отдельное жильё и хозяйство, а встречались с другими инокинями только во время богослужения. Такие маленькие монастыри можно было встретить на севере, где проживали два или пять, но не более десяти человек.

В истории монастырской Москвы существовали особые страницы. Исследователь XIX столетия И. К. Кондратьев заметил следующее: «По древнему обыкновению черницы жили и в мужских монастырях. Так, они жили в описываемое время в Кремле в Спасо-Преображенском монастыре (Спас на Бору). Вообще, женские монастыри в древней русской церкви не так скоро пришли к окончательному устройству, как мужские. Кроме того, что в некоторых из них, как в Спасо-Преображенском, черницы должны были жить вместе с чернецами, многие женские монастыри, где жили и одни монахини, находились под управлением игуменов. Уже в 1503 г. при Иване III на соборе определено было законом, чтобы монахам и монахиням не жить никогда вместе, но быть отдельными монастырями, женским и мужским. То же было подтверждено на частном соборе новгородским архиепископом Макарием в 1528 г. На этом же соборе положено было «отвести игуменов в мужские монастыри (из женских), а черницам дать игумений благочиния ради».

В монастырях Средневековой Руси делали важное дело — распространяли и переписывали книги, фактически занимались религиозным просвещением. Именно в обителях появились систематические библиотеки, здесь обучали грамоте. Немудрено, ведь православное богослужение требовало немалых знаний.