П. Смирнов - Школа штурмующих небо

Стоял июнь, первый месяц лета, а ветры Азовья все еще пахли весной. А может, не ветры, может, воздух, сам край кубанский, и то, что люди называют полной чашей, — пахли весной. На колхозных полях ждали жнецов тучные хлеба. В магазинах от добра ломились полки. Обычно бледное Азовское море в тот памятный сорок первый год, казалось людям, стало голубее, нежнее. С трех войн — на Хасане, Халхин-Голе, Карельском перешейке — в Ейск не вернулись единицы. Молодежь даже сомневалась: «А была ли война, были ли кровопролитные бои?» Вдов и сирот в городе пересчитывали по пальцам. Вдовьи слезы, а значит, и вдовье горе, мало кто видел. Солдат-инвалидов — также.

Горем тогда считалось, если в воскресенье — дождь. Если нельзя было достать билета в клуб летчиков на спектакль. Клуб при училище — лучшее здание в городе — был домом отдыха и рабочего люда.

Млели по вечерам ейские девчата, завидя на улице моряков. Млели и парни от зависти к тем своим сверстникам, кто носил брюки клеш, тельняшки, бескозырки с золотыми буквами на ленточках — «Военно-морское авиаучилище».

Двадцать первого июня, в субботу, эскадрильи летали до обеда. С нетерпением ждали конца учебных часов курсанты звена В. Хрузина. Суббота была их последним летным днем в училище. «Скоро наденем тужурки с командирскими нашивками, вместо бескозырок — мичманки с крабами — и… прощай, Ейск. Прощайте, хлебосольная Кубань, учебные старты, небо, ветры и туманы Азовья! Мы уходим в океаны самостоятельной жизни. Да здравствует советский, неделимый пятый океан!…» Так говорили себе курсанты-выпускники, слушая последнюю напутственную речь командира звена.

Хрузин, обычно строгий, быстрый в действиях и в разговоре, в ту субботу задумчиво растягивал слова. Он словно знал, что его воспитанников ожидает уже завтра в полете над советскими городами и селами. Знал, но не смел сказать и взволнованно спрашивал сам себя: «Все ли мы дали парням, нужное им завтра?»

Последние слова командира звена Хрузина его ученикам помнятся и сегодня. Он заключил:

«Благодаря слаженной работе всего нашего коллектива, курсанты звена закончили летную практику без единого происшествия. Весь личный состав звена горит желанием выполнить новую боевую задачу, которая будет поставлена перед нами командованием».

Разные задачи рисовались выпускникам: разведка стратосферы, охрана границы, полет вокруг «шарика». И ни один не подумал о том, что именно завтра он будет выполнять задачу № 1 для воина Советских Вооруженных Сил, уже завтра будет защищать Отечество, свою невесту, свой родной дом от самого злейшего врага мира — фашистских погромщиков.

Возвращались с аэродрома выпускники, как обычно, с песней. Ейские ребятишки, встречая и сопровождая строй, крикливо подхватывали слова популярной светлой песни:

Песня гремела, ширилась. Ее припев звучал особенно торжественно:

Недалеко от клуба моряков дожидались девчата. Старший остановил строй и весело скомандовал:

— Разойдись!

Где только не видели в тот субботний вечер моряков-выпускников! Старухи, луща семечки возле своих жемчужных хат, косили глаза вслед парам и по каким-то приметам, доступным лишь им, предсказывали судьбу.

— Эти помучают друг дружку… А тут свадьбе быть, дед. Не отвертятся. Погляди…

Потирая зудевшие шрамы, старики глядели в газеты:

— Ты, бабка, вот сюда посмотри. Крутит он што-то, германец. Быть, бабка, войне…

Выпускники еще целовались с невестами на берегу Ейского лимана, когда началась Великая Отечественная война. Началась на рассвете.

…Сегодня рано утром фашистские пираты совершили налет и бомбили мирные города нашей Родины: Ленинград, Киев, Одессу, Севастополь…

«Сегодня рано утром, — стараясь запомнить на всю жизнь это утро, мысленно повторяли за начальником училища А. Х. Андреевым (он первым выступил на митинге) летчики, техники, преподаватели, курсанты. — Сегодня рано утром… вооруженные до зубов… вторглись на нашу землю… Сегодня рано утром…»

В штаб посыпались рапорты с просьбой отправить на фронт. Все просили дать возможность исполнить свой сыновний долг перед матерью-Родиной. Командиры всех степеней писали на рапортах: «Нет…», «Разъяснить…», «Отказать!», «Наказать за назойливость…»

Жаловаться было некому. Начальство в этом вопросе поддерживали все высшие армейские инстанции. Безудержно рвавшихся на фронт посылали на работы, не связанные с авиацией, чтобы не мешали выполнять важные задачи, которые поставила перед личным составом начавшаяся война с фашистской Германией.

Война беспощадно вносила свои поправки в слагавшуюся годами систему подготовки морских летчиков. Она вынудила сократить программу теоретической подготовки и сосредоточиться на методике отработки практических навыков. На налете курсантов.

Летчики-инструкторы предложили поточный метод в обучении, «поточную систему». Суть этого метода заключалась в следующем: курсанты продвигались вперед по программе боевого применения в зависимости от их индивидуальных способностей, не дожидаясь, когда выравняется вся летная группа.

Преподавательский состав, ранее находившийся в ведении УЛО, приказом начальника училища распределялся между эскадрильями. Эскадрилья сделалась центром сосредоточения всех сил, двигавших подготовку летчиков.

Разумеется, преподавателей не хватало. Тогда они по личной инициативе стали овладевать двумя-тремя теоретическими курсами, а лекции читали даже на старте, нередко одиночкам-курсантам, не занятым полетами. Полетами, количеством часов, отработанных в воздухе эскадрильей, звеном, курсантом, оценивался и измерялся труд людей за прожитый день.

Летчики-инструкторы требовали от курсантов исключительной осмотрительности на земле и в воздухе. От каждого из них добивались умения не только пользоваться авиационным оружием, но и самим устранять неисправности, четко ходить в летном строю, в боевых порядках пары, звена и сохранять место при любых эволюциях, на различных скоростях и высотах.

3 июля слушали выступление по радио Председателя Государственного Комитета Обороны СССР И. В. Сталина.

В тот час ни один самолет не поднялся в воздух. Первый раз сначала войны личный состав эскадрилий в полном составе собрался на аэродроме у репродукторов. Слушали стоя, склонив опаленные знойным солнцем лица. Только пыльные вихри, пробегая по летному полю, шелестели травой, да еще звенели над головами неугомонные степные колокольчики-жаворонки.