П. Смирнов - Школа штурмующих небо

Оглядываясь назад, нельзя не вспомнить и тот день, когда мир всполошил радостный вскрик воспитанника училища лейтенанта Волкова: «Полюс под нами!» И, зная историю школы мужества, не удивляешься, что ровно через двадцать лет опять не кто иной, как выпускник «Ейской», всполошил мир, послав Земле с трехсоткилометровой высоты волнительную весть: «Человек вышел в космос!»

Первым таким человеком был Алексей Леонов. А тот космический корабль пилотировал воспитанник «Ейского» Павел Иванович Беляев, окончивший училище в летной группе инструктора капитана А. И. Соколова. Он первый из ейчан вышел на трассу, ведущую к Луне, звездам загадочных Галактик. Именем Беляева открывается новая глава истории Ейского высшего военного авиаучилища. Глава, у которой не будет конца, но всегда и для всех будет одинаковым начало — первые страницы этой книги. А точнее — Петроград, Октябрь, красморлеты. И еще известно уже сегодня: в космической главе тоже пройдет красной нитью главная сюжетная линия — командир учит подчиненного жить, побеждать врагов, любить Родину, свой народ, свое оружие.

Воспитанник Ейского авиаучилища летчик-космонавт Герой Советского Союза полковник Павел Иванович Беляев.

Подвигом мирных дней можно назвать и действия курсанта Романа Епифанова в период сдачи им экзаменов по летной подготовке. Подвиг не рождается на пустом месте. Это, очевидно, высшая степень того, что принято называть подражанием. Кому подражал Роман Епифанов в этом особом случае полета? Вероятно, своему командиру А. Денисенко, который, рискуя собой ради большого дела, спас сверхзвуковой самолет. Курсант Епифанов действовал также мужественно и умело, спасая людей…

Летчик-истребитель, как птица, один на один встречается с атмосферой. И только он знает, какие мысли приходят в голову, если землю внезапно закроет туман, если небо вдруг расцветет молниями, если остановится двигатель и не с кем словом перекинуться, хотя бы просто так, для разрядки нервов…

У курсанта Романа Епифанова двигатель остановился на высоте 500 метров над большим промышленным городом. И сверхзвуковой самолет, который пилотировал Роман Епифанов, сразу же приобрел летучесть камня.

Прежде чем курсант, выполнявший задание государственной экзаменационной комиссии, успел передать на СКП (стартовый командный пункт) сигнал бедствия, там уже заметили белый шлейф за хвостом самолета и знали, что за этим последует. На самолете лопнула главная артерия, теперь горючее выбрасывается в атмосферу и…

— Катапультируйтесь!..

Летчик-курсант Роман Епифанов.

Команду руководителя полетов услышали и записали на магнитофонную пленку все радиостанции училища. Только к нему, молодому летчику, терпевшему бедствие, не дошел этот голос. У курсанта с остановкой двигателя оборвалась и связь с землей через эфир. Но осталась связь — сердце летчика и все, что его связывало с землей двадцать один год: мать, отец, школа, комсомол, все люди. Люди, ради спокойствия которых он, Роман Епифанов, выбрал для себя самую нелегкую военную профессию.

Летчику в воздухе на принятие решений отводятся мгновения… Мгновение назад Епифанов вскользь видел под собой, в оправе Азовского моря, густо расставленные кубики домов. Сквозь чистый, продутый бризами воздух и солнечную паутину, вившуюся в толще лобового стекла, видел желтое зарево осенних садов, парков, бульваров. Вдруг и зарево садов, и дома, похожие на детские кубики, — все, что составляло большой промышленный город, как бы приподнялось и встало перед ним стеной. И он шел на эту стену со скоростью и зарядом многотонной бомбы.

Уже осталось 400 метров до точки соприкосновения самолета с жилым массивом. На этой высоте почти невозможно развернуть машину, у которой перестало биться сердце. Но еще не поздно катапультироваться и раскрыть парашют. Это еще возможно. И никто не сказал бы Роману: «Ты трус!» Никто. И никто не узнал бы в городе, что это он, Роман Епифанов, сын бывшего военного летчика Александра Епифанова, по воле особого случая, в полете бросил самолет.

«Так будет, — успел подумать Епифанов прежде, чем принять решение. — Так будет, если не направить самолет в поле… вон на тот, выжженный осенью пустырь…»

А другой голос, идущий из глубины души, предательски нашептывал: «Ты еще мало видел в жизни, ты, влюбленный в утренние зори и девчонку с лучистыми глазами… Катапультируйся, пока есть время. Третьего тебе не дано».

Роман-курсант плотно сжал губы: «Дано!» По-мужски сурово свел мальчишеские брови: «Дано!» — и ввел самолет в разворот. Ввел спокойно, но властно. Как это делал его старший командир в минуты опасности. Как учил Романа-курсанта инструктор-летчик В. И. Маркин.

Развернув машину над городом, Епифанов установил ей минимальную скорость падения и направил носом в поле с такой же твердостью, как это делали в свое время все двести Героев Советского Союза — воспитанники Ейского училища. Они тоже учили Епифанова, учили заочно, развивая в нем благородные чувства настоящего человека, умеющего распознавать настоящих врагов и настоящих друзей.

Врагом курсанта была сейчас высота. Она катастрофически быстро таяла.

«Осталось 320 метров! — опять взбунтовался тот, второй голос Романа. — Сейчас или никогда. Слышишь?!»

Роман-курсант слышал. Но у него еще не было твердой уверенности в том, что машина, оставленная пилотом, не свалится на город.

В лобовом стекле все отчетливее проявлялась железнодорожная станция. Поблескивали на солнце окна пассажирских вагонов.

Стрелка высотомера неудержимо клонилась к нулю. Впереди же все еще маячили окна пассажирских вагонов, а дома городской окраины, как казалось летчику, ужасно медленно плыли навстречу.

250!..

Психологи часто спорят о природе подвига. Спорил на эту тему не раз со своими друзьями и Роман Епифанов. Но он сказал: «Нельзя воодушевить на подвиг, не уважая подвигов уже совершенных». Но когда листаешь страницы биографии Романа Епифанова, когда читаешь написанные им стихи, рассказы, просматриваешь его курсантские конспекты — узнаешь, что Роман Епифанов высоко чтил и ставил себе в пример подвиги, уже совершенные его соотечественниками, и что боялся юноша одного: в час испытания оказаться на преступно низкой высоте, позорной для воспитанника Ейского училища.

Уводя самолет подальше от людей, Епифанов не думал, что он совершит поступок, достойный награды. Он просто не мог поступить иначе. И в те краткие мгновения работал по системе «один за всех», построенной на высших расчетах солдатской гуманности, летного мастерства и лучших советских традиций.