Билл Клинтон - Моя жизнь

На следующий вечер, закончив в течение дня последние дела, я из Овального кабинета обратился к жителям страны с краткой прощальной речью. Поблагодарив американский народ за то, что он дал мне возможность ему служить, вкратце изложив свои философские взгляды и подведя итоги работы, я предложил три вывода на будущее: нам нужно проводить ответственную налоговую политику; для обеспечения нашей безопасности и благосостояния мы должны играть ведущую роль в борьбе за процветание и свободу, против терроризма, организованной преступности, наркоторговли, распространения оружия массового поражения, загрязнения окружающей среды, болезней и бедности, и, наконец, продолжить «вплетать наши разноцветные нити в ткань единой Америки».

Я пожелал избранному президенту Бушу и его семье удачи и сказал, что «оставляю пост президента еще большим идеалистом и с большими надеждами, чем когда занял его, и больше, чем когда-либо, уверен, что лучшие дни Америки еще впереди».

Девятнадцатого января было моим последним днем в должности президента. Я сделал заявление о противопехотных минах, сказав, что начиная с 1993 года Соединенные Штаты уничтожили более 3,3 миллиона собственных противопехотных мин и потратили 500 миллионов долларов на их уничтожение в тридцати пяти других странах, а также приняли энергичные меры по разработке альтернативных средств, которые смогут защитить наши войска. Я попросил новую администрацию прилагать глобальные усилия к разминированию еще в течение десяти и более лет.

Когда я вернулся в резиденцию, было уже поздно, но мы все еще не закончили укладывать вещи. Везде лежали коробки, и мне предстояло решить, куда и какую отправлять одежду — в Нью-Йорк, Вашингтон или Арканзас. Нам с Хиллари не хотелось спать, у нас было желание просто бродить по комнатам. В нашу последнюю ночь, проведенную в Белом доме, мы испытывали такую же гордость, как в ночь возвращения домой после первого инаугурационного бала. Меня никогда не переставала волновать царящая в нем атмосфера. Даже не верилось, что на протяжении восьми лет здесь был наш дом, потому что теперь этот период времени уже почти закончился.

Я снова зашел в спальню Линкольна, в последний раз прочитал написанную от руки копию Геттисбергской речи и посмотрел на гравюру, на которой Линкольн подписывает «Прокламацию об освобождении» рабов на том самом месте, где сейчас стоял я. Зашел в комнату Королевы и подумал о том, что Уинстон Черчилль провел там три недели в трудные дни Второй мировой войны. Потом посидел за «столом договоров» в моем кабинете, глядя на пустые книжные шкафы и голые стены и думая обо всех телефонных звонках и совещаниях, которые там проводились, — по проблемам Северной Ирландии, Ближнего Востока, России, Кореи и вопросам внутренней политики. Именно в этой комнате весь 1998 год я читал свою Библию, книги и письма и молился, чтобы Бог дал мне силы и направил меня на путь истинный.

В начале этого дня я записал свое последнее радиообращение, которое должно было прозвучать незадолго до того, как я покину Белый дом для участия в церемонии инаугурации. Я поблагодарил персонал аппарата Белого дома, людей, обслуживающих резиденцию, сотрудников Секретной службы, членов кабинета и Ала Гора за все, что они сделали для того, чтобы моя работа была успешной. И я сдержал свое обещание работать до самого последнего часа последнего дня, выделив еще 100 миллионов долларов для принятия на службу дополнительных полицейских, — именно они помогли Америке добиться снижения преступности до самого низкого за четверть столетия уровня.

Далеко за полночь я снова вернулся в Овальный кабинет, чтобы навести порядок, упаковать вещи и ответить на несколько писем. Сидя в одиночестве за столом, я думал о том, что произошло за последние восемь лет и как быстро пролетело время. Вскоре я передам власть и уеду. Мы с Хилляри и Челси поднимемся на борт президентского самолета, чтобы совершить последний полет с замечательной командой, которая доставляла нас в самые отдаленные уголки мира. С нами будут наши ближайшие сотрудники, моя новая охрана, некоторые из военных, например Глен Мэйес — стюард военно-морского флота, который пек к моему дню рождения специально украшенные торты, Гленн Пауэлл — сержант военно-воздушных сил, заботившийся о том, чтобы наш багаж никогда не терялся, и несколько человек, которые «помогли мне станцевать этот танец», — Джорданы, Маколиффы, чета Макларти и Хэрри Томасон.

В последнем полете меня сопровождали и некоторые журналисты. Один из них, Марк Ноллер, работающий на радио CBS, был рядом со мною на протяжении всех этих восьми лет и провел одно из заключительных интервью, которые я дал в последние несколько недель. Марк спросил, не боюсь ли я, что лучшая часть моей жизни уже позади. Я сказал, что получал удовольствие от своей жизни на каждом ее этапе, «у меня всегда было много дел, меня многое интересовало, и я находил возможность приносить пользу».

Я с нетерпением ожидал начала своей новой жизни, чтобы строить президентскую библиотеку, работать со своим благотворительным фондом и помогать Хиллари. Кроме того, теперь у меня должно появиться больше времени для чтения, гольфа, музыки и путешествий. Я знал, что мне это понравится, и если я буду здоров, то смогу принести еще много пользы, но своим вопросом Марк Ноллер попал в самую точку. Мне будет не хватать моей прежней работы. Мне нравилось быть президентом — даже в плохие дни.

Я думал о том письме, которое напишу президенту Бушу и оставлю в Овальном кабинете, точно так же, как его отец восемь лет назад. Я хотел быть великодушным и ободрить своего преемника, как это сделал Джордж Буш, передавая власть мне. Скоро Джордж Буш-младший должен был стать президентом страны, и я желал ему удачи. Внимательно следя за высказываниями Буша и Чейни во время избирательной кампании, я знал, что у них совсем другое представление о нашем пути развития, и они изменят многое из сделанного мною, особенно в сфере экономики и экологии. Я считал, что они проведут задуманное существенное сокращение налогов, и вскоре мы вернемся к такому же большому бюджетному дефициту, какой у нас был в 1980-х годах. Хотя Буш делал обнадеживающие заявления об образовательных программах и «Америкорпс», я знал, что на него будут оказывать давление, чтобы он сократил внутренние бюджетные расходы на образование, детские дошкольные учреждения, программы обучения для выпускников школ, полицию, новые исследования и охрану окружающей среды. Но теперь я уже не мог на это повлиять.

Думал я и о том, что международные партнерские отношения, которые мы развивали после окончания холодной войны, станут более напряженными из-за одностороннего подхода к внешней политике республиканцев, выступавших против ряда договоров — о запрете ядерных испытаний, о предотвращении изменения климата, о противоракетной обороне и против Международного уголовного суда.