Юрий Рубцов - Сталинские маршалы в жерновах политики

Это в полной мере проявилось в действиях 40-й сд (командир дивизии — В.К. Базаров), которая к исходу 1 августа, совершив 200-километровый форсированный марш, подошла к полю боя. При этом артиллерия и минометы почти полностью задержались на марше и поддержать пехоту не могли. Командир дивизии, не проведя рекогносцировку местности, отдал приказ об атаке с утра 2 августа. Два полка наступали с севера, один — с юга.

Вот как описывал дальнейшие события маршал М.В. Захаров: «Не поддержанная огнем артиллерии и авиацией (последнюю нельзя было применить из-за тумана), северная группа сумела пробиться только к северо-восточным скатам высоты Безымянной. Танкисты, не зная местности, увязали в болотах и канавах. Южная группа имела еще меньший успех. Преодолевая плотный огонь японцев с высоты Пулеметной, она сумела, к концу дня продвинуться до южных скатов высоты Заозерной.

Наступление северной и южной групп наших войск не было увязано по времени и развертывалось на узком пространстве, ограниченном с востока озером Хасан, а с запада — линией границы. Управление боем было плохо организовано; множество начальников вмешивалось в действия войск. Так, на вопрос начальника Генерального штаба при разговоре по прямому проводу, какова боевая задача 40-й дивизии, ее командир ответил, что получил три задачи — от фронта, армии и корпуса» [178] Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы. С. 137. .

Оговоримся, что мемуары Захарова вышли еще в советское время и отличались сдержанностью, диктуемой политической цензурой. Выходит, реальная ситуация была еще более мрачной.

Надо признать: трагический исход жизненного пути Блюхера стал поводом для историков, чтобы отказаться от освещения истинного состояния боевой подготовки и жизни войск Дальнего Востока в бытность Василия Константиновича командующим. По-человечески это понятно, но исторической истине вредит. Да, роковую роль в судьбе Блюхера сыграли Мехлис и Фриновский, донесения которых в Центр были предвзяты, тенденциозны. Но объективности ради нельзя все списывать на них. В хозяйстве командующего ОКДВА, а затем ДКФ и впрямь накопилось много недостатков. Его многолетнее пребывание в этом отдаленном регионе страны на руководящей должности сыграло с ним злую шутку. Центр долгое время ориентировался на личные доклады маршала, а тот явно «засиделся» на одном месте без особого контроля, без здоровой конструктивной критики. В стране, где жил «большой вождь», политическая традиция диктовала необходимость иметь и вождей «малых» (Ворошилов — «вождь Красной армии», Каганович — «вождь железнодорожного транспорта» и т. п.). Таким региональным лидером, затмевавшим даже партийных руководителей Дальневосточного края, стал постепенно и Блюхер, что, учитывая его легендарную славу, не удивительно.

Однако постепенно этот фактор стал срабатывать против него самого. Он и в военном отношении все более отставал от требований военной науки и практики. Сошлемся на авторитет Маршала Советского Союза И.С. Конева, хорошо знавшего и Блюхера, и Дальневосточный театр. На его взгляд, высказанный писателю К.М. Симонову, Блюхер «был к тридцать седьмому году человеком с прошлым, но без будущего, человеком, который по уровню своих знаний, представлений недалеко ушел от Гражданской войны и принадлежал к той категории, которую представляли собой к началу войны (Великой Отечественной. — Ю.Р.) Ворошилов, Буденный и некоторые другие бывшие конармейцы, жившие не современными, прошлыми взглядами». Так что когда по душу Блюхера прибыли Мехлис и Фриновский, выявленные ими реальные недостатки стали для них приятным сюрпризом. Тут им и выдумывать было особо нечего, оставалось лишь навесить политические ярлыки, да позлее, поувесистее.

Была еще одна и чуть ли не главная причина резкого снижения боеспособности вверенных Блюхеру войск — ОКДВА, а затем ДКФ были буквально обескровлены чистками от «врагов народа». Под удар попал в первую очередь командно-начальствующий и политический состав, что привело к резкому нарушению управления и деморализации личного состава, утрате доверия рядовых красноармейцев к командирам и начальникам. Но об этой проблеме говорили с точностью до наоборот: дескать, войска, освобождаясь от шпионов, диверсантов, оппозиционеров всех мастей, становятся только сильнее.

Однако, как говорят на Востоке, хоть сто раз скажи слово «халва», во рту слаще не станет. Вся безотрадная картина неудачных, сопровождавшихся большими потерями с нашей стороны боев предстала перед взором Блюхера, когда он прибыл в район Хасана. Непосредственное руководство частями 39-го корпуса, который 3 августа был усилен еще одной — 39-й стрелковой дивизией, напомним, было возложено на комкора Штерна. Вопрос об общем руководстве какое-то время оставался открытым. Блюхер предпочел решить его в свою пользу, не очень доверяя командующему 1-й армией комдиву Подласу. При разговоре по прямому проводу с Ворошиловым командующий фронтом так обосновал свое решение: «Сам я предполагаю на время операции оставаться в Краски-но, а поэтому общее руководство оставлю за собою тем более, что придется крепко понуждать 1-ю армию по вопросам своевременного материального обеспечения 39 ск». Забегая вперед, скажем, что качественно выполнять эту задачу Блюхеру оказалось чрезвычайно трудно. И дело не только в постоянном вмешательстве заместителя наркома Мехлиса в оперативное управление войсками.

Вновь сошлемся на авторитетное мнение маршала Захарова: «В трудном и изолированном положении оказался маршал В.К. Блюхер. С одной стороны, ему было приказано лично осуществлять общее руководство боевыми действиями у озера Хасан и неотлучно находиться на своем командном пункте. С другой стороны, он должен был осуществлять руководство и всем Дальневосточным фронтом, приводившимся в полную боевую готовность, поддерживать тесный контакт с Тихоокеанским флотом, местными властями, а также осуществлять контроль за деятельностью тыла 1-й армии, решать множество других вопросов. Все эти функции, лежавшие непосредственно на нем, можно было выполнить при наличии слаженно работающего штаба фронта. Этот же важный орган управления, по сути дела, был отнят у него и ослаблен до крайности» [179] Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы. С. 139–140. .

Между тем 4 августа нарком Ворошилов в целях «готовности к отражению провокационных нападений японо-маньчжур и для того, чтобы быть готовыми в любой момент нанести мощный удар зарывающимся наглым японским агрессорам по всему фронту» отдал приказ № 0071 о приведении войск Дальневосточного Краснознаменного фронта и Забайкальского военного округа в полную боевую готовность. Войска прикрытия госграницы, включая танки и авиацию, должны были находиться в готовности «по особому приказанию из Москвы к немедленному мощному, сокрушительному удару». Судя по всему, в Москве пришли к выводу, что с локальным конфликтом надо кончать, пока он не перерос в полномасштабную войну с опытной и искушенной в боях японской армией.