Юрий Фельштинский - Оруэлл

На английском роман Замятина появился в США намного раньше — в 1924 году. Оруэлл узнал о нем от профессора Лондонского университета Глеба Петровича Струве, с которым время от времени обменивался дружескими поздравлениями по случаю праздников [65] Последнее поздравление с Рождеством и Новым годом Оруэлл получил от Струве в декабре 1949 года, незадолго до кончины (см.: George Orwell Archive. J/40/B). . Струве преподнес Оруэллу свою книгу «25 лет русской советской литературы» {633} 633 См.: Struve G. 25 Years of Soviet Russian Literature: 1918–1943. London, 1944. , в которой упоминался и роман Замятина. 17 февраля 1944 года Оруэлл писал Струве: «Вы меня заинтересовали замятинским “Мы”, о котором я раньше не слышал. Такого рода книги меня очень интересуют, и я сам даже делаю наброски для похожей книги, которую рано или поздно напишу» {634} 634 Orwell G. The Collected Essays, Journalism and Letters. Vol. 3. P. 95. . Во второй половине 1944-го или первой половине 1945 года Оруэлл наконец прочел французское издание романа {635} 635 См.: Steinhoff W. George Orwell and the Origins of 1984. Ann Arbor, 1975. P. 226. .

В рецензии, опубликованной в «Трибюн» в начале января 1946 года {636} 636 См.: Tribune. 1946. Jan. 4. Публикацию рецензии на русском языке см.: Оруэлл Д. Скотный двор: Сказка. Эссе. Статьи. Рецензии. С. 100–102. , Оруэлл сопоставлял «Мы» с романом Хаксли «О дивный новый мир», убедительно доказывая, что произведение Хаксли отчасти обязано своим появлением книге Замятина: «Атмосфера обеих книг схожа, и изображается, грубо говоря, один и тот же тип общества, хотя у Хаксли не так явно ощущается политический подтекст и заметнее влияние новейших биологических и психологических теорий».

Оруэлл мастерски, одним абзацем представил читателям содержание книги Замятина: «В двадцать шестом веке жители Утопии настолько утратили свою индивидуальность, что различаются по номерам. Живут они в стеклянных домах… что позволяет политической полиции, именуемой “Хранители”, без труда надзирать за ними. Все носят одинаковую униформу и обычно друг к другу обращаются либо как “нумер такой-то”, либо “юнифа” (униформа). Питаются искусственной пищей и в час отдыха маршируют по четверо в ряд под звуки гимна Единого Государства, льющиеся из репродукторов. В положенный перерыв им позволено на час (известный как “сексуальный час”) опустить шторы своих стеклянных жилищ. Брак, конечно, упразднен, но сексуальная жизнь не представляется вовсе уж беспорядочной. Для любовных утех каждый имеет нечто вроде чековой книжки с розовыми билетами, и партнер, с которым проведен один из назначенных сексчасов, подписывает корешок талона. Во главе Единого Государства стоит некто, именуемый Благодетелем, которого ежегодно переизбирают всем населением, как правило, единогласно. Руководящий принцип Государства состоит в том, что счастье и свобода несовместимы».

С художественной точки зрения Оруэлл не был в восторге от книги Замятина, считал ее сюжет вялым и отрывочным, но в то же время высоко оценил политический смысл романа и его злободневность, не утраченную за четверть века. «Интуитивное раскрытие иррациональной стороны тоталитаризма — жертвенности, жестокости как самоцели, обожания Вождя, наделенного божественными чертами, — ставит книгу Замятина выше книги Хаксли», — писал Оруэлл, считавший необходимым публикацию этого романа в Великобритании, о чем заявил в 1947 году. Однако издание так и не состоялось, чем Оруэлл был сильно раздосадован. «Позор, что такого рода книга, с такой удивительной судьбой и столь интересная своим внутренним содержанием, не публикуется, тогда как такая масса мусора издается каждый день» {637} 637 Orwell G. The Collected Essays, Journalism and Letters. Vol. 4. P. 486. , — жаловался он в начале 1948 года в письме издателю Варбургу. Книга вообще не была издана в Великобритании. Правда, англоязычные читатели имели возможность пользоваться рядом изданий, вышедших в США.

При работе над собственным утопическим романом Оруэлл мысленно вновь возвращался к замятинской трактовке. В 1948 году он сообщил Струве, что собирается написать статью о Замятине для литературного приложения к газете «Таймс» и в связи с этим хотел бы встретиться с вдовой русского коллеги {638} 638 См.: Там же. С. 417. . Однако другие дела и состояние здоровья не позволили ему вновь вернуться к творчеству Замятина.

Немалый интерес представляла оруэлловская рецензия на новый роман Грэма Грина «Суть дела». Оруэлл, далекий от религии (хотя и сохранивший отголоски приверженности англиканству {639} 639 См.: Ingle S. Op. cit. P. 109. ) и особенно недоброжелательно относившийся к католицизму, взялся за рассмотрение книги писателя, демонстративно провозглашавшего себя католиком, причем считал ее важным показателем общественных настроений и взглядов, хотя и оценил весьма невысоко {640} 640 См.: The New Yorker. 1948. July 17. Перевод на русский язык см.: Оруэлл Д. «1984» и эссе разных лет. .

Разумеется, оценка — дело вкуса. Но Оруэлл явно предвзято отнесся к этому произведению, сюжет которого развивается в некоей африканской стране во время Второй мировой войны. Перед героем, полицейским офицером, встают проблемы соотношения долга и милосердия, верности своей стране и гуманного отношения к представителю вражеских сил. Но главное в романе — конфликт догматов католицизма и обычного человеческого поведения. В представлении рецензента вся логика развития романа была построена именно на последнем противоречии, тем самым он существенно примитивизировал сложную ткань повествования.

Г. Грин, к тому времени весьма известный писатель, был автором плодовитым, выпускавшим в год по одной-две книги. «Суть дела» была его двенадцатым романом. Социальную среду нового произведения Грин знал отлично, так как служил в это время в британской разведке в Сьерра-Леоне. Фабула «Сути дела» такова: честный и преданный службе офицер, обнаружив у капитана португальского корабля письмо невинного содержания, адресованное в Германию, не передал его начальству, а закрыл дело.

Оруэлл предъявил роману Грина всевозможные претензии, упрекая даже в том, что в нем ничего не говорилось об антиколониальной борьбе и военных действиях. Упреки эти были несправедливыми: в основе сюжета лежала судьба письма в воюющую страну. Кроме того, книга была психологическо-философской, на что рецензент обратил минимум внимания.

Основная критика проходила по линии неприятия католицизма — рецензия полна иногда чуть прикрытых, иногда откровенных выпадов. «Основная идея книги проста: заблуждающийся католик лучше, выше в духовном отношении, чем добродетельный безбожник», — писал Оруэлл, резко упрощая замысел Грина. Заявляя, что не желает быть слишком придирчивым, Оруэлл, однако, демонстрировал неприязнь к роману и его автору до последних строк: «Остается только надеяться, что в следующей своей книге он возьмется за другую тему или, во всяком случае, не забудет, что понимание суетности земных забот, наверное, открывает врата в рай, но его совершенно недостаточно, чтобы написать хороший роман».