Александр Сенкевич - Будда

Поначалу я наивно предполагал, что также попытаюсь обозреть с высоты птичьего полета буддизм во всех его широких потоках, речушках и ручьях, но вскоре от этого намерения отказался, признав его невыполнимым.

Эта книга не об истории буддизма, а о человеке, благодаря идеям и опыту подвижнической жизни которого человечество получило новый импульс к самосовершенствованию. Ни в одной из мировых религий не найти такого многообразия идей, свободы в подходах к осуществлению поставленной цели — избавиться от страданий.

Гаутаме Будде докучали брахманское высокомерие и пустословие. Прежде всего они выражались в бесконечных поучениях «дваждырожденных». Он, несомненно, ценил брахманскую ученость, но схоластические рассуждения, от кого бы они ни исходили, провоцировали его волю и развитый ум на достойные и убедительные по используемой аргументации ответы. В них чувствовалась осведомленность Первоучителя о той повседневной жизни, которую он словно бы не замечал. Как свидетельствуют сутры (сутты) из Трех Корзин, видеть в Гаутаме Будде человека не от мира сего означает поддаться поверхностным впечатлениям. Как правило, все его ответы отличались ироничностью и остротой по стилю и смыслу. Приведу одну историю, некоторыми сюжетными линиями дополняющую рассказанные в восьмой главе предыдущие предания о мытарствах рода шакьев, взятые мною из старейших буддийских текстов Дигха-Никая (яз. пали — Собрание пространных учений ) и Махавасту (санскр. — Великая история). К тому же они в какой-то степени представляют комментарий Гаутамы Будды к теме «инцеста» и его взгляды на жизнь отшельников и брахманов. Эта история излагается в Дигха-Никае, первой книги из Второй Корзины, в уже упомянутом мною разделе Амбаттха-сутта бсанскр. — Сутра) (пер. с пали А. Я. Сыркина).

Обсуждение в брахманских кругах темы, распространенного среди незваных гостей инцеста, и трактуемого как свидетельство их низкого происхождения, с течением времени приобрело еще большую остроту. Требовались убедительные доводы и соображения, почему такие возмутительные, неприглядные и аморальные отношения вообще имели место среди шакьев. В буддийской литературе этому явлению дается всестороннее объяснение. К тому же во многих случаях самим Гаутамой Шакьямуни Буддой, как уже убедился читатель, выявляются и анализируются причины появления инцеста среди его сородичей. Ведь он учил смотреть спокойно даже на более удручающие и безнравственные вещи и находить ответ на вопрос, почему это произошло. Некоторые из таких историй припишут сакское происхождение Гаутаме Будде.

В них будет утверждаться, что род шакьев, или сакьев, по-видимому, пошел от правителей, царей, избираемых Советом вождей могущественных союзов сакских племен, набеги которых оставили след в древней истории человечества.

Различия между разными версиями об изгнании пращуров Сиддхартхи Гаутамы слишком велики и, как объясняет Эдвард Томас, «свидетельствуют об отсутствии единого варианта генеалогии» [419] Томас Э. Будда. История и легенды. М., 2003. С. 43–48. .

Более того, он исключает всякую вероятность того, что у генеалогии шакьев была историческая основа [420] Там же. С. 18. . С этим его утверждением трудно согласиться.

Нам повезло, что сохранилась Дикха-Никая с ее разделами, названными именами определенных людей. Вероятно, это были конкретные персонажи, существовавшие в окружении Гаутамы Будды или пришедшие в общину после его кончины..

Раздел Амбаттха-сутта (сутра) повествует о пребывании Гаутамы Будды с пятьюстами монахами в густой роще Иччхананкала, расположенной в царстве Кошала, и о его встрече с Амбаттхой, юным учеником брахмана Поккхара-сади, известного своей мудростью и добродетельным нравом.

Обожествление Первоучителя достигло апогея. Вот что услышал престарелый брахман Поккхарасади о Гаутаме Будде: «Он — Блаженный, архат, всецело просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Он возглашает об этом мироздании с мирами богов, Мары, Брахмы, с миром отшельников и брахманов, с богами и людьми, познав и увидев их собственными глазами. Он проповедует истину — превосходную в начале, превосходную в конце, в ее духе и букве, наставляет в единственно совершенном чистом целомудрии. Поистине, хорошо лицезреть архатов, подобных ему» (пер. с пали А. Я. Сыркина). Вот какие славословия услышал брахман Поккхарасади в адрес Гаутамы Будды.

Эта гроздь восхваляющих эпитетов, изрядно увядшая от частого использования, не должна вводить нас в заблуждение. От перебора пышных и громоподобных титулов, как известно, пестрит в глазах и закладывает уши. Могу представить, как Первоучитель, несмотря на выработанную им бесстрастность, услышав подобные дифирамбы, поморщился бы и направил свои стопы в другую сторону от своего хорошо обученного риторическим фигурам последователя. А может быть, остался бы, как всегда, бесстрастным. По правде сказать, к лести он относился, как к пылающему солнцу в пустыне. Стойко ее переносил.

Как бы там ни было, брахман Поккхарасади заинтересовался Гаутамой Буддой и послал на встречу с ним своего юного ученика по имени Амбаттха, несмотря на молодость, уже изрядно преуспевшего в знании ведийских ритуалов, грамматики, брахманского этикета и прочих науках. К тому же Амбаттха принадлежал к знатному семейству. Поккхарасади было любопытно узнать, соответствуют ли в самом деле Гаутама Будда и его деяния неувядаемой и бессмертной славе или его слава — быстро рассеивающийся дым, не более того.

Судя по всему, брахман Поккхарасади не был высокого мнения о Гаутаме Будде. Это нетрудно заключить по поведению Амбаттхи в буддийской общине.

Появившийся там посланец брахмана повел себя вызывающе. Первоучитель, которому в то время было близко к восьмидесяти, сидел на полу в окружении молодых монахов в обычной йоговской позе. Амбаттха, скороговоркой произнеся какие-то дежурные приветствия, принялся расхаживать по помещению взад и вперед, изредка останавливаясь с таким видом, словно его приход — щедрый дар буддийской общине, который она едва ли заслужила. Гаутама Будда, заинтересовавшись вольным поведением незваного гостя, переменил позу йога на позу возлежащего человека. Голова Первоучителя оперлась на правую руку, левая нога легла на правую, а левая рука простерлась вдоль тела. Эта поза в буддийской иконографии называется «возлежащий Будда в ожидании нирваны».

Самовлюбленного юношу, нервно и агрессивно вышагивающего перед Гаутамой Буддой, остановили слова Первоучителя, спросившего, почему тот так бесцеремонно ведет себя. Правила этикета того времени требовали от беседовавших друг с другом людей, чтобы они находились при разговоре в одинаковом лежачем, сидячем или стоячем положении. В таком уважительном отношении к собеседнику проявлялись хорошие манеры, которые культивировали представители варны брахманов.