Александра Косарева - «Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

Но если человека еще не успели схватить и осудить? Если человека вообще уже нет на этом свете? Зачем им его семья? Может, в этом случае они оставят семью в покое?

Косарев вынул из-за пазухи именной браунинг, подарок Ворошилова, проверил патронник и взвел курок.

Прозвучит выстрел — и эти вертухаи сбегутся, гася на ходу окурки, в своих сирых шинелях, с ромбиками и кубиками. Не решаясь даже дотрагиваться до трупа, позвонят Берии, и с Берией случится припадок: ведь был уже, был почти в руках у чекистов, вражий сын!

Решимость Косарева покончить с собой ради спасения семьи была так велика, что он уже поднес ствол к лицу, почуял, как воняет от пистолета смазкой и горелым порохом и как близок от пальца спусковой крючок.

Но тут появляется Лена.

Прибегает восьмилетняя дочка, самое дорогое, что есть у него на свете. В цигейковой шубке, варежках и вязаной шапке с помпонами.

— Папа! Тебя обыскались уже! Ты что здесь делаешь?

Косарев успевает спрятать оружие и хватает первый попавшийся на глаза, но подходящий предмет — деревянного коня-качалку. Изображает улыбку на лице — ему это всегда легко удавалось.

— Как это что делаю? Коня починяю!

В 1933 году дочери было три года, когда Косарев подарил ей этого коня, раскрашенного по-русски лубочно. Купил на рынке у калужских умельцев. Лена садилась на него верхом летом на лужайке перед домом, бралась за поводья, отец ее раскачивал и пел:

И вся-то наша жизнь есть борьба…

Теперь краски поблекли, лак местами облупился, а один полоз раскачался и вылез из пазов.

— Видишь вот? Заклею, подкрасим, и будет как новенький!

— Спасибо, пап! Но сейчас мама ужинать зовет! Идем уже, идем!

Ужинали в столовой, под оранжевым абажуром, за круглым столом, который, если раздвигался, вмещал много народу.

Какой была семейная еда в тридцатых годах? У разного партийного люда по-разному, а что до Косаревых — самая обычная.

Саша бывал к еде не привередлив, ел, что подадут: суп так суп, жаркое так жаркое, а то и просто отварную картошку с укропом да растительным маслом. Любили сырники, драники, варенья к чаю всяческие, что варила Маша сама по грузинским рецептам, медок душистый с рынка или с местных пасек, что к дому подносили местные, заодно с парным молоком и «фунтиками» сливочного масла в листьях лопуха.

Гости наезжали часто, но неожиданно, и бабушка упрекала деда за экспромты и сюрпризы. Позвонил бы, предупредил? А то отворяются двери, заходят несколько мужиков, все с работы, все голодные. Русская жена, поди, и стерпела бы, выложила на стол чего-то из припасов, соленые огурчики там, сальце, рюмки достала.

Но не грузинская!

По обычаям семьи Нанейшвили стол должен быть безупречен.

У грузин по тому, как накрыт стол, какое подали вино, обильна ли закуска, часто судят об отношении к себе, об уважении хозяев к гостям. Именно поэтому бабушка иногда расстраивалась. И в экстренном порядке отправляли водителя Женю Любимова в магазин.

А появиться Косарев мог с самыми неожиданными людьми — то с секретарями ЦК комсомола, то с хитрым и лукавым Андреевым, то с начальством «Метростроя», то с генералами из генштаба, то с самим Горьким.

Зная это, Маша запаслась продуктами, которые слала родня из Грузии: пряностями, аджикой, черным саперави или легким кахетинским, мукой-крупчаткой, чтобы быстро приготовить мчади, чурчхелой, другими сластями.

В начале 1937 года, когда небо над головой Косарева, как он полагал, было не то что чистое, а даже без намека на облачко, к нему вдруг напросился в гости сам глава компартии Азербайджана Багиров.

Это фамилия. А полное имя у него было длинное, как товарняк, — Багиров Мир Джафар Аббас оглы. Весьма заметная фигура, известная среди подпольщиков Закавказья.

По-русски говоря, Джафар Аббасович, своего рода уникум. Двадцать лет сидел во главе Азербайджана, первый секретарь, при Сталине, пережил все чистки, умел в последний момент уйти из-под удара, подставив других.

Вплоть до ареста и расстрела в 1956 году.

Поэтому одни историки назовут его потом «азербайджанским Сталиным», другие — «азербайджанским Берией». Какая разница? По сути это был и многоопытный хитрый и подлый царедворец.

Подлез он к Косареву хитро и, чтобы его точно пригласили, после приема у Сталина в Кремле, потер руки и сказал:

— Слышал я, Саша, что твоя красавица жена безумно вкусно готовит! Это правда? До сих пор я думал, что лучше всех в мире готовит моя жена!

— А вы пожалуйте к нам на ужин, Джафар Аббасович, сами все увидите!

Тут Маша подготовилась и накрыла действительно великолепный стол. Гости разомлели, тост следовал за тостом.

Выпито уже было немало, когда Косарев совершает роковую ошибку.

Он встает с рюмкой в руке и предлагает:

— А сейчас давайте выпьем за настоящее большевистское руководство в Закавказье…

Багиров поднял бокал, улыбнулся, хотел уже было чокнуться, когда Косарев вдруг добавил:

— … которого сейчас там, к сожалению, не имеется!

В смысле, руководства.

Улыбка мгновенно слетела с лица Джафара Аббаса оглы.

Выпили, конечно. Перемигнулись: дескать, ну мы-то с вами понимаем, о чем речь. Но Багирову не понравился тост Косарева.

Ведь коммунистами Закавказья в тот момент руководил Лаврентий Берия — старый друг Багирова. Еще с двадцатых годов, когда они сблизились настолько, что в кавказской партийной организации их прозвали «сиамскими близнецами».

Разумеется, при первой же возможности Багиров рассказал другу об ужине в Волынском во всех подробностях, и Берия выпад Косарева хорошо запомнил. Не доверять Джафару у него не было ни малейших оснований.

Поэтому в перерыве какого-то пленума Берия подошел к Косареву и спросил его по-свойски и прямо в лоб:

— Сашка, ты что, на самом деле считаешь, что я не гожусь в руководители Закавказья?

Что оставалось ответить Косареву, который мгновенно всё понял?

— Да полно, почему же? Совсем нет!

А что еще ему оставалось сказать, поняв, что тебя предали.

Когда же Берию неожиданно перевели в Москву и 22 августа 1938 года назначали первым заместителем наркома НКВД, Косарев впервые встревожился.

Но тогда в Волынском при полной изоляции от внешнего мира он не мог знать, что 25 ноября 1938 года, когда они с Машей пытались вычислить свое будущее, комиссар государственной безопасности 1-го ранга, бывший заместитель Ежова Лаврентий Павлович Берия стал наркомом внутренних дел.

28 ноября они провели свой последний спокойный вечер, не подозревая, наверное, что отныне больше им не будет суждено собраться всей семьей, что Косарева они больше не увидят живым, а жене с дочерью суждена долгая разлука.