Иван Колесниченко - Битва после войны

— Разыскать сына Аермана оказалось очень просто, — начал свой рассказ Эгерат. — По вашему совету я зашел в Министерство внутренних дел СССР и попросил связать меня с отделом, который ведал лагерями немецких военнопленных. Мне велели немного подождать, а затем вышел в приемную полковник и через переводчика спросил меня, что мне надо. Я сказал, что меня интересует, где находится сын Рихарда Аермана и почему его до сих пор не отпустили домой. Кроме того, я сказал ему, что нахожусь здесь с делегацией ГДР во главе с Отто Гротеволем и имею поручение советской военной администрации Тюрингии узнать, где находится сын Аермана. Полковник внимательно выслушал меня и велел еще несколько минут подождать. Вскоре он снова появился в приемной. На улице нас ждала легковая машина, на которой мы — я, полковник и переводчик — немедленно куда-то отправились. Как оказалось, мы прибыли в Красногорский лагерь для немецких военнопленных, хотя это уже был лагерь, предназначенный для несколько других целей. Вскоре в здании управления этого лагеря мне представили молодого красивого парня, назвавшегося Аерманом. Раньше я не был с ним знаком, но потому, как он обрадовался моему сообщению, что его отец жив и здоров, но беспокоится прерванной связью с ним, нетрудно было догадаться, что это действительно был сын Аермана. Присутствовавший при нашем разговоре полковник, видимо, все же знал немецкий язык, хотя и старался не показать этого. Я догадался об этом лишь потому, что после разговора с младшим Аерманом он вдруг через переводчика заявил:

— Если товарищ Аерман хочет немедленно возвратиться домой, то он может уехать в ГДР вместе с делегацией товарища Гротеволя.

— Нет, нет! — возразил младший Аерман.

— А почему? — удивился я, не понимая почему можно отказываться от такой возможности, — ведь отец твой будет очень рад твоему возвращению. Ты ведь знаешь, что у него, кроме тебя, никого из родных не осталось.

Он на минуту задумался и ответил:

— Передайте, пожалуйста, отцу, что я перед ним очень виноват за свое продолжительное молчание. Но он меня поймет. Сейчас я еще не могу возвратиться на родину, потому что мы еще не закончили изучение основ марксизма-ленинизма и вообще всей учебы в нашей школе. Ведь там у нас, в Германии, нет еще такой возможности, чтобы получить основательное марксистское образование, а также хоть немного изучить русский язык. Но как только я закончу здесь учебу, немедленно возвращусь домой. Пусть отец еще немного подождет!

— Весь этот разговор, — продолжал В. Эгерат, — я почти дословно передал Рихарду, и он одобрил решение сына и даже очень обрадовался, что тот твердо становится на путь, которым уверенно идет коммунист Рихард Аерман.

А на другой день меня посетил сам Рихард Аерман и начал восторженно благодарить за то, что его сын был разыскан. Я порекомендовал ему благодарить за это не меня, а Вернера Эгерата, а также собственного сына, которым любой отец мог бы только гордиться.

Это были последние месяцы моей работы в Тюрингии, и запомнились мне случившиеся в начале 1950 года некоторые важные, на мой взгляд, события, о которых хочу коротко рассказать. Прежде всего о деятельности комитетов НФДГ.

В конце января земельный комитет Национального Фронта принял развернутую рабочую программу практической деятельности районных и местных комитетов. В качестве политических задач этих органов ставились такие: активная борьба против англо-американского империализма, разоблачение его колониальной политики в Западной Германии, непримиримая; борьба против всяких форм и методов антисоветской пропаганды, а также пропаганды войны и национализма, воспитание бдительности у населения, разоблачение реакционных, антинациональных элементов, двурушников и саботажников.

Комитеты НФДГ призывались к борьбе за укрепление антифашистского демократического порядка в республике, популяризации политики правительства ГДР, разъяснению Конституции, а также к участию в решении хозяйственных задач (ремонт и строительство школ, клубов, поликлиник, охрана урожая, сбор металлолома). Программа земельного комитета НФДГ широко обсуждалась в районных и других комитетах и при этом намечались конкретные задачи по ее осуществлению на местах. К примеру, комитет НФДГ района Гота помимо других важных задач наметил мобилизацию населения на постройку железной дороги, которая должна была связать город с двумя крупными рабочими поселками. В городе Эрфурт 62-й участок комитета НФДГ решил мобилизовать жильцов участка на строительство школы, для чего сначала в ходе субботников жители расчистили строительную площадку, а затем добровольно оказывали помощь строителям.

Мобилизация населения для решения ряда хозяйственных задач успешно проводилась и в других городах. Однако слабым местом в работе комитетов являлась неудовлетворительная организация политической работы среди населения. Агитационно-массовые мероприятия среди трудящихся сводились к распространению брошюр, открыток и почтовых марок с целью сбора денежных средств на хозяйственные нужды.

Увлечение комитетов НФДГ хозяйственными мероприятиями в ущерб политической деятельности среди населения побудило меня посоветовать земельному правлению СЕПГ провести совещание функционеров партии, представленных в комитетах, и поставить перед ними конкретные задачи по активизации политической работы в массах, особенно среди рабочих промышленных предприятий.

Такое совещание было проведено 27 февраля под руководством Эриха Мюкенбергера, который изложил конкретные задачи по оживлению политической деятельности комитетов и развертыванию их борьбы против реакционных и антинациональных элементов.

Так как в комитетах НФДГ находились представители разных классов, партий, политических убеждений, то естественно, что среди них не всегда достигалось единодушие, особенно по политическим вопросам. Классовая и межпартийная борьба в них проявлялась нередко в саботаже решений земельного комитета, в антидемократических выступлениях отдельных его членов. Некоторые из них занимались антисоветской пропагандой, выступали за пересмотр государственных границ ГДР и так далее.

Конечно, председателей комитетов НФДГ с подобными воззрениями было не так уж много, но их тлетворное влияние на деятельность и взгляды других членов Национального Фронта, безусловно, сказывалось. Поэтому я и мои сотрудники по СКК остро реагировали на такие случаи, информируя о них правительство Тюрингии для принятия им нужных мер по пресечению антисоветской пропаганды.

Реакционные элементы пытались использовать комитеты НФДГ для борьбы против СЕПГ. В Эрфурте, например, была распространена листовка с призывом: «Вступайте в комитет НФДГ для борьбы против диктатуры СЕПГ!»