Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 3. 1980–2000

Умер Женя Евстигнеев. Поехал в Лондон делать операцию, и уже в больнице его прихватило, не добрался до операционной…

Мы не были друзьями, но в ранний период жизни «Современника» на пл. Маяковского он сидел в одной гримуборной с Игорем [172] И. В. Кваша. , и я после вечернего дежурства в «Комсомолке» часто заходил к ним. Болтали, рассказывали анекдоты, сплетничали. То Игорь, то Женя уходили на сцену, возвращались, снова уходили…

Женя странный был. В Школу-студию МХАТ поступил он поздно, в возрасте, когда всякий поиск себя уже завершается. В Школе он уже был сильно лысоват…

Евстигнеев обладал природным, от Бога, могучим даром перевоплощения. В жизни довольно примитивный, малообразованный и лениводумающий человек, он мог выйти на сцену и играть Эйнштейна, и все знали, верили: Эйнштейн такой! Он мог быть высоким интеллигентом («Собачье сердце») и пьяным водопроводчиком («Старый Новый год»), и мы всегда ему верили! Он был актёром от природы, настолько гениальным, что, казалось, у него всё как-то само собою получается, безо всяких усилий с его стороны. А может быть, действительно не было этих усилий? Не знаю…

Понимал юмор, с удовольствием участвовал в розыгрышах. Как мы с ним веселились в Чехословакии! Жалко Женю…

И снова подумал: всё больше хороших людей уже там, за чертой: Харитонов, Володин, Дима Бисти, Савва Бродский, Георгий Гватуа, Андрей Миронов, Лёва Малкин, Ося Нехамкин, Марик Шустер, баба Фрося, мама, папа… И умирать становится не страшно!

8.3.92

Чем больше я читаю статей о Параджанове, авторы которых доказывают мне, что это был не только великий кинорежиссёр, но и человек замечательный, тем большую неприязнь к нему я начинаю испытывать. Пусть он великий режиссёр (скорее — талантливый). Но в жизни это провинциальный пижон, постоянно занятый проблемой доказательства своей неординарности, фразёр и лгун («Папа Римский присылает мне алмазы, и я на них живу!»). Решительно во всём нескромность, нарочитость и эпатаж. И одновременно с этим, чисто провинциальная тяга к знаменитостям, которым он всякий раз норовит пустить пыль в глаза, чем-то изумить, огорошить своей непохожестью ни на кого во всём: в обстановке, словах, еде, костюме. Францева он «удивлял» огромным портретом Николая II, Уланову тем, что пил из её туфли. Почему я должен этим восхищаться?! Мне претит всё это расчетливое оригинальничанье, выпендрёж, которым Параджанов прославился не меньше, чем своими фильмами.

Какая, право, жалкая, стыдненькая мыслишка вдруг проскочила: съесть бы чего-нибудь вкусненького. Всё равно чего, лишь бы вкусненького…

Сегодня первый день съёмок моего «Календаря» в Переделкино. Были Андрей Иллеш и Эмиль Кардин. Жду академика Янина и Серёжу Юрского.

Речь идёт о моём проекте ежемесячной 45-минутной передачи, посвящённой знаменательным датам. Удалось выпустить на экран только одну передачу — «Апрель 1992 г.» В её программе юбилеи Чернобыля (Иллеш), кровавых событий в Тбилиси (интервью с Шеварднадзе), Ледового побоища (беседа с академиком Яниным), отмены в России смертной казни (Кардин), великого китайского поэта Ли Бо (Юрский). В Смоленске был снят ещё сюжет на закрытом предприятии «Кристалл», обрабатывающем алмазы, поскольку апрель — месяц алмаза. Дальнейшая работа над этим проектом, которого по тематическому разнообразию и множеству вариантов сюжетных ходов я не могу и сегодня ни с чем сравнить на нашем телевидении, была задушена в колыбели руководством 1-го канала ТВ.

Мы так часто восхищаемся русским гением, убеждаем друг друга, как много талантов на русской земле, и всё это справедливо. Но почему нам совестно сказать, сколько в России быдла, духовных рабов, воинствующих невежд. Ведь их-то, увы, больше! И именно они мешают жить гениям и талантам.

Лёлька: «Мама, давай куда-нибудь поедем! В Москву! Или в Италию!»

— Смотрю, плохо дело… Как говорят у нас на Фиджи, «полная папайя»…

Ящерица не может одновременно бежать и дышать. Чтобы подышать, она должна остановиться.

В древней китайской поэзии традиционно тема одиночества. Между тем эти поэты-отшельники окружены друзьями, родными и близкими. В их тогдашнем понимании отшельничество — это лишь побег от чиновной служебной суеты и напряжённая работа в окружении природы. Как бы я хотел стать таким отшельником!

Истинный сюрприз: перевернуть листок календаря и увидеть, что на нём ничего не записано.

В англоязычном мире есть писатель по фамилии Литроу. Господи, он даже не знает, сколько у него в России однофамильцев!

Тбилиси. Беседа с Э. Шеварднадзе. Роскошная правительственная вилла в лесистых горах, и страшно важный Темо [173] Т. Г. Момаладзе. , в таком же роскошном, как вилла, пиджаке…

Нет, мне всё-таки хочется стать начальником! Ненадолго. Чтобы посмотреть, как же всё-таки меня раздует. Даже представить себе не могу! А представить не могу, поскольку собственное, уже 60-летнее «Я», не в состоянии променять ни на что другое.

Хочется даже не сделать больше, а больше понять, обдумать, отчего я прожил именно такую, а не какую-нибудь другую жизнь.

Тбилиси. Хрупкость демократии. Оказывается, как легко и просто организовать мятеж и мятеж безнаказанный. Ведь до сих пор никто не знает, кто, кому и когда отдавал приказы бронетранспортёрам и солдатам. На парламентском уровне назначена комиссия, чтобы докопаться до правды, но так ни до чего и не докопались. А генералы, поправ все представления об офицерской чести, утверждают: и «Черёмухи» не было, и сапёрных лопаток не было. Получается, что грузинские девушки у Дома Правительства кончали жизнь самоубийством, только чтобы насолить нашим генералам!

Гамсахурдиа. Крайне левые заходят столь далеко влево, что благодаря шарообразности нашей политики, оказываются справа. Сравнивать, быть может, кощунственно, но Грузия — страшнее Карабаха и Приднестровья. Там война вскормлена национализмом, территориальными притязаниями, ссылками на исторические ошибки в прошлом и настоящем. А здесь грузин шёл на грузина! Это самая страшная из всех возможных войн — гражданская война.

9.4.92

В строящемся новом здании Президиума академии наук зал заседаний и ведущая к нему лестница занимают одинаковую площадь.

Алмаз — это невоспитанный, необразованный, плохо причёсанный и безвкусно одетый бриллиант. Весь технологический процесс объединения «Кристалл» — это процесс его воспитания и образования, процесс раскрытия потаённой красоты.