Ярослав Голованов - Заметки вашего современника. Том 3. 1980–2000

Снова собрал в мастерской у Короткова своих друзей. Как они постарели! У Хозацкого сыну Володе, которого я мальчиком помню, уже 42 года. Старшей дочери Короткова — 40 лет. Его внучка учится в Институте культуры. Им очень трудно живётся. Хозацкий пишет что-то для себя, Коротков занимается лаковой миниатюрой, пишет акварели. Впечатление, что Билибин вообще недоедает. Уходил от них с тягостным чувством. Как помочь — не знаю…

— Поедемте в Тибет! — предложил Игорь, и все сразу согласились, что в Тибет надо съездить непременно!..

Коротков родился в 1934 году, я — в 1932-м, Хозацкий — в 1931-м, Билибин — в 1930-м. В кухне-мастерской, на улице «цареубийцы» Каляева сидели четыре седеньких старичка, весело болтали, пили водку (только я не пил). Уже давно пора было расходиться, но все оттягивали расставание, очевидно подсознательно полагая, что так может случиться, что мы и не встретимся больше никогда. Но когда я робко заметил, что можно было бы, скажем, завтра ещё посидеть, предложение моё как-то замяли, Игорь предложил ехать к нему на дачу в Белозёрск, но всем было ясно, что в Белозёрск мы не поедем, что всё это ерунда… Я почувствовал, что чуть ли не силком собирая их вместе раз в пять лет, я скорее отдаю дань некой, уже позеленевшей от времени традиции, чем помогаю им осуществить собственную потребность, что сам я нужен им гораздо меньше, чем они мне.

Прощались на совершенно пустынных, пугающе безлюдных улицах…

Русский музей. Один из самых тоскливых пейзажей в русской живописи

— «Оттепель» Васильева. Я думаю, что Фёдор Александрович простудился именно тогда, когда писал эту картину. Стылая вода, набрякший сыростью снег, небо, враждебное всему живому, — всё это и привело к туберкулезу. Васильеву шёл 21 год. А через два года он умер. Ему предсказывали будущее гениального пейзажиста.

И зачем только Поленов [225] Поленов Василий Дмитриевич (1844–1927) — художник. Мне он особенно близок, поскольку делал эскизы декораций к пьесе моего деда, с которым дружил. писал свои огромные полотна? Неужели сам не чувствовал, что он — непревзойдённый художник маленьких картин.

Александр Грин списал свой мир с картины Коровина [226] Коровин Константин Алексеевич (1861–1939) — художник. «Пристань в Гурзуфе» (1914 год).

«Мы достигли гребня холма…» Я ещё не знаю, что это, о чём, но я уже знаю, что это — перевод с английского…

Песков не прав. Он считает, что природу достаточно любить. Но её нужно и знать. Как математику.

Фамилия для режиссёра: Клеёнкер.

Булат Шалвович Окуджава.

Вчера в Париже умер Булат Окуджава. Гигантская потеря для русской поэзии, вообще для литературы.

Мы познакомились в Ленинграде в 1962-м. Там тогда проходили Дни журнала «Юность». Булат жил в Питере где-то на окраине, у него был огород, картошку выращивал. Он был очень беден, ходил в чёрном свитере и чёрных брюках с пузырями на коленках. А в стране не было магнитофона, на котором не были бы записаны его песни, он пел по всему СССР. Если бы не за песню даже, а за каждую бобину с плёнкой ему платили бы копейку, он был бы очень богатым человеком. Тогда на вечерах «Юности» выступали совсем молодые Белла [227] Б. А. Ахмадулина. , Вася Аксёнов, Гриша Горин. Я читал отрывки из «Заводной обезьяны». Булат пел песни под гитару. Однажды в каком-то огромном ДК мы с ним во время антракта прохаживались в фойе, когда к нам подскочили какие-то девчонки, сверкая глазами, кричали ему в лицо: «Как вам не стыдно! Вы развращаете нашу молодёжь!!» Булат спокойно тихим голосом стал им что-то объяснять, оправдываться. Они перебивали, не слушали его. Я еле утащил его за кулисы…

Все эти годы мы встречались от случая к случаю, а потом судьба свела нас в Переделкино.

Лёлька [228] Моя дочь. принесла с новогоднего праздника коробку с конфетами в виде большого пластмассового колокольчика, а когда съела конфеты, сказала, что этот беззвучный колокольчик надо подарить дяде Булату, поскольку видела у него коллекцию колокольчиков. Булат растрогался и подарил ей настоящий, который умеет звонить. Он висит у меня в Переделкино при входе и сигналит, когда кто-то входит в дом.

Перед отъездом во Францию он вдруг позвонил мне по телефону, начал расспрашивать, как я живу. Мы, бывало, перезванивались, но никогда раньше он меня так не расспрашивал, ведь близкими друзьями мы не были…

Я люблю его книги и его песни. Песни прошли со мной через всю мою взрослую жизнь. Помню, на Памире я пел его песни, чтобы не заснул на горной дороге усталый шофёр… Господи, сколько ещё всякого я знаю и помню о нём!.. Строки из его песен становились газетными заголовками. Я вырезал их и дарил ему. У него была целая папочка моих вырезок… Он был очень хороший человек. Настоящий. Сознание, что его нет и не будет, угнетает.

13.6.97

Продлевать жизнь надо в первую очередь живописцам: слава приходит к ним очень часто после смерти.

Я не помню, чтобы Булат хохотал, но он замечательно улыбался…

Умер капитан Кусто — один из самых замечательных людей нашего века. Когда в 1963 году вышла моя книжка «Штурм бездны», я послал её в Монако, но он не ответил. Всегда думал, что наши пути непременно пересекутся где-нибудь на Земле. А вот оказывается, они пересекутся на небесах…

Словесное рококо: «животворные лучи дневного светила…»

Свое прозвище «Пан спортсмен» Юрий Валентинович Федюкин получил за любовь к виндсерфингу и горным лыжам.

В гостях у Федюкина в Глазово. Ходили за грибами, парились в бане, читал Бальзака. Бальзак — один из самых многословных писателей. Когда мне всё уже ясно, он ещё на нескольких страницах это мне растолковывает. Но умница! В «Прославленном Годиссаре» нашёл, например:

«Нашему веку суждено сочетать господство индивидуальной силы, богатой своеобразными творениями, но обезличивающей всё, что она производит, вырабатывающей продукты во множестве и послушной единой мысли, которая выражает дух современного общества».

Это написано в 1834 году!

«Он интересуется всем, но его ничего не интересует по-настоящему».

Знаю множество таких людей! А вот совсем современное о наших парламентариях:

«Страну, имеющую две палаты, и женщину, слушающую обоими ушами, одинаково можно считать погибшими».

И в то же время, если разобраться, весь этот «Прославленный Годиссар» просто растянутый до невероятных размеров анекдот. Всё вступление Бальзака о коммивояжёрах абсолютно непропорционально в сравнении с размерами всего остального повествования. Автору просто захотелось вдруг порассуждать о коммивояжерах. Зачем нужна вся история с женой Годиссара, если она не имеет никакого продолжения, и обламывается, как сухая ветвь.