Иван Шевцов - Орел смотрит на солнце

Судьба России, великой мировой державы, на долю которой выпала историческая миссия зажечь над миром факел новой жизни, и легла в основу эпопеи.

Эра коммунизма началась в октябре 1917 года. Но старый мир в России умер не сам собой. Его крушение было подготовлено длительной и жестокой борьбой русского народа, рабочего класса, многомиллионных масс беднейшего крестьянства, трудовой интеллигенции. И всей этой титанической борьбой руководила созданная бессмертным Лениным партия коммунистов.

Народ преображал Россию и, преображая ее, преображался сам, потому что без преображения человека, без его нового мировоззрения было бы немыслимо и преображение России в целом. Движение угнетенных масс, стремление их к свободе и лучшей доле бурей проносились в эти годы над необозримыми просторами России, захватывая миллионы людей и, наконец, превратясь в ураган революции, уничтожили старый, прогнивший мир подлости и рабства.

Октябрь и лучезарное сияние новой зари с большой художественной силой изображены в эпопее, на страницах которой действует свыше тысячи героев, представляющих самые различные классы и сословия, людей разных политических взглядов и общественного положения.

Сергей Николаевич постоянно видел в своей эпопее бурю жизни народной. Он записал по этому поводу в «Дневнике поэта»:

Общественно-историческая значимость темы, идейная глубина и грандиозность художественного замысла и определили масштабность произведения и его «густонаселенность». Несмотря на свой небывалый в русской литературе объем, эпопея «Преображение России» представляет собой единое, цельное, внутренне крепко связанное полотно, и в то же время каждый роман или повесть — это, в сущности, сюжетно самостоятельное произведение…

Весь ансамбль эпопеи зиждется на трех образах: художника Сыромолотова, прапорщика Ливенцева и инженера Матийцева-Даутова. Они делят эпопею на три больших цикла.

В тематическом и сюжетном отношении эпопея — сложное, многоплановое произведение. И все же в ней четко и ясно выделяются три основные темы, каждая из которых связана с именем одного из трех названных героев: 1. Преображение человека. 2. Война и народ. 3. Художник и народ, или искусство и жизнь.

От инженера Дивеева Алексея Ивановича, доброго, интересного, ушла жена Валя, которую он любил большой и чистой любовью. Ей нравился другой, не достойный ее, пустой человек. Но она предпочла его, изменив мужу. Почему так поступила Валя? Кто она, каков ее духовный мир?

В поэме, названной ее именем («Валя») и открывающей первую книгу «Преображения России», самой героини нет: она умерла до того, как написаны первые строки о ней. И никогда читатель не увидит Валю. Он знает о ней со слов человека, который ее любил и для которого Валя — божество. Она — воплощение любви. Такой ее видел Дивеев. Такой ее знаем и мы.

Казалось бы, ничего нового в фабуле нет, подобные ситуации, — они очень жизненны — встречались в литературе и до Ценского. Но вот удивительно: прошло 45 лет с тех пор, когда была написана «Валя», и вдруг потомки Дивеева, люди другого, свободного мира, однажды, выйдя из кинотеатра, где демонстрировался фильм «Весна на Заречной улице», хором и в одиночку, вслух и про себя пели:

Строки эти, столь же простые, сколь и великие, написал Алексей Фатьянов, человек русской души, поэт трудной судьбы, ушедший из жизни безвременно.

Потомки Дивеева повторяют вопрос: зачем на этом свете есть безответная любовь?

Глубоко по-своему пишет о любви Ценский. Печать вечного лежит на всей поэме. Неторопливо развиваются события — перед читателем проходят картины жизни народной, люди — разные, не похожие друг на друга. Вот он — инженер Дивеев. Одинокий, надломленный. Умерла жена, умер сын. А кругом него мир какой-то душный, тесный, где человеку нечем дышать.

«А за стойкой сидела неимоверной толщины старуха, жирно глядела, сложив обрубки-руки на пышном животе, сидела мирно, думала, что ли, о чем? О чем она могла думать?.. Пахло красным перцем. За окном шел игольчатый льдистый мелкий снег, очень холодный на вид, потому что кутался от него зябко в башлык чугунный городовой на посту; споро дул ветер со взморья, и качалась, как маятник, скрипучая вывеска: «Нумерую книги, лакирую картины» («Валя»).

Тесная, ненужная, давящая человека жизнь, обреченная на гибель. Прав был Горький, говоря, что Ценский поет отходную старой России. Именно с «отходной» он и начал свою эпопею о преображении России из тюрьму народов в Страну Советов, государство свободных и счастливых людей. С этой точки зрения «Валя» — естественный запев большой песни. В «Вале» еще нет ни Алексея Фомича Сыромолотова, ни Николая Ивановича Ливенцева, ни Александра Петровича Матийцева-Даутова. Они будут потом — в самой песне, а в «запеве» лишь появляются люди, обреченные на гибель.

Гораздо раньше, в канун первой русской революции, еще в рассказах, в повести «Сад» Ценский заявил громогласно, что так дальше жить нельзя. А в канун первой мировой войны он понял, что преображение России началось. Он понял это, внимательно присматриваясь к людям и их делам. Он определил, что часть людей, внешне еще сильных и деятельных, обречена на гибель. И среди великого множества обреченных — царь и придворная челядь, генералы и министры, помещики и фабриканты — писатель выделяет и наиболее выпукло обрисовывает несколько фигур. Это пристав Дерябин — «становой хребет» русского самодержавия, Федор Макухин, делец типа Антона Антоныча из «Движений», но делец «новой формации»; потом Полезное, тоже из породы макухиных, но мало похожий на Макухина и по характеру, и по поступкам, и по взглядам на события. Наконец капитан Коняев, о котором вкратце уже говорилось, и инженер Дивеев.

Судьба дерябиных тесно связана с судьбой самодержавия: они его детище, его рыцари, убежденные монархисты и иными себя не мыслят. Поэтому естественно, что крушение монархии означает их собственное крушение. Любая реформа общественной жизни, тем более революция, вызывает в них животную ненависть. Они ограниченны, тупы и жестоки; по своему духу это маленькие игрушечные, «самодержцы», для которых идеальный порядок общества, жизни нации — порядок казармы, а закон — военный устав.