Екатерина Фурцева - «Я плачу только в подушку». Откровения «первой леди СССР» [litres]

Во Франции я слышала такое мнение, будто в супружеской жизни неизбежны периоды взаимного охлаждения. Это, мол, в порядке вещей, и бояться этого не следует. Со временем все образуется. Само собой. Главное – не наделать глупостей, не испортить отношения окончательно. Не очень-то в это верю, потому что знаю много семей, у которых таких периодов никогда не было. Некоторые и тридцать-сорок лет подряд живут душа в душу. Но на всякий случай стараюсь не делать глупостей. Делаю вид, будто все хорошо. Очень стыдно притворяться перед самой собой. Чувствую себя последней дурой. Но притворяюсь. Николай же не притворяется, ведет себя так, как ему хочется. Он может позволить себе любое высказывание. С некоторых пор начал говорить мне резкости под видом шуток. На губах улыбка, а взгляд серьезный. Сразу чувствуется, что никакая это не шутка. Не раз просила его не «шутить» так. Не помогает. Иногда он «шутит», а иногда может сказать и не в шутку. Причем такое, что не знаю, как мне быть – плакать или смеяться. Плакать, потому что обидно, или смеяться над явной глупостью. Обычно сначала пытаюсь смеяться, но быстро срываюсь на плач. Главная тема последнего времени у Николая – мое «коварство». Оказывается, я коварно обманула его – вышла за него замуж только для того, чтобы считаться замужней женщиной. Без любви. Все мои слова о любви были лживыми, считает Николай. Положение замужней женщины, по его мнению, было нужно мне для карьеры. Вот как! То, что на тот момент я была первым секретарем Московского горкома, Николай в расчет не принимает. Он имеет привычку отмахиваться от фактов, которые не хочет замечать. Если уж я, будучи «разведенкой», стала первым секретарем Московского горкома, то и секретарем ЦК стала бы без выхода замуж. Николай прекрасно это понимает. Но ему хочется уязвить меня побольнее и потому он говорит чепуху. Мое семейное положение никогда не отражалось на моем служебном росте. Человека оценивают по делам, а не по семейному положению. Кроме того, я никогда не давала никому повода вспоминать о моем семейном положении. Николай добивается своей цели. Меня ранит не то, что он выдумал, потому что над такой чушью можно только посмеяться. Меня ранит то, что человек, которого я когда-то любила и которому я доверяла, настолько сильно изменился. Меня ранит то, что ему нравится делать мне больно. Это не обычные супружеские перебранки. Это гораздо серьезнее. Перебранка перебранке рознь. Про одни перебранки можно сказать: «пустяки, милые бранятся – только тешатся». Но есть и другие. Такие, от которых на душе остается рубец. Сколько уже их у меня, этих рубцов! Начну считать, так со счету собьюсь.

Стараюсь не делать глупостей. Пытаюсь смеяться сквозь слезы. Прошу – давай не будем вредничать. Надеюсь на что-то, а на что, и сама не знаю. Но хочется надеяться, вот и надеюсь.

Для кого министерство пишет приказы? Есть приказ, запрещающий давать в день несколько концертов. Это сказывается и на качестве, и на здоровье артистов, идет вразрез с трудовым законодательством. Но дают же! Дают! По три, по четыре концерта! Договариваются в частном порядке. Получают разрешения у местного начальства. С руководителями, которые позволяют себе игнорировать приказы министерства, у меня разговор короткий. Таких снимаю без сожаления и сомнения. О такой «мелочи», как обязательное утверждение концертных программ, «забывают» уже в Клину. Про Ростов или Свердловск [26] Ныне – г. Екатеринбург. и говорить нечего. Только в этом году за незаконную предпринимательскую деятельность привлечено к ответственности сто пятьдесят два работника культуры! Сто пятьдесят два! Кухарский, желая меня успокоить, сказал: «Так это же на весь Союз, страна у нас большая». Все равно! Какая бы ни была у нас огромная страна, цифра эта позорная. А что делать – не знаю. Иногда опускаются руки. Новые руководители будут игнорировать новые приказы, а актеры будут продолжать давать по четыре концерта. Считаю неправильным, что к ответственности привлекают только организаторов «левых» выступлений. Они договариваются, они производят расчеты, а артисты остаются в стороне. В их действиях нет состава преступления. Якобы нет, а на самом деле есть. Они не дети, а взрослые люди. Все знают, все понимают и на самом деле являются соучастниками.

Ирина Архипова для меня – образец советской женщины. Талантливая, умная, красивая, трудолюбивая. Все достоинства при ней. Иностранная пресса любит ее больше других советских актрис. Пишут о ней много, и это время от времени вызывает опасение у наших перестраховщиков. «Смотрите, как популярна Архипова за рубежом. Известность может вскружить ей голову и толкнуть на необдуманные шаги…» Намек ясен – боятся, что Архипова может не вернуться с гастролей. Уж в Архиповой-то можно не сомневаться. Хотела бы, так давно бы сделала. Возможностей у нее было предостаточно. Верю ей, как себе. Порядочность и ум этой женщины не позволят ей сделать ничего недостойного.

Николай упрекнул меня в том, что я «лебезила» перед Никитой Сергеевичем в надежде на то, что он вернет меня в секретари ЦК. Иначе бы не стала дарить ему подарков на 70-летие от себя лично. Упрекнул, несмотря на то что знал мои истинные мотивы и сам их одобрял когда-то. Своим личным подарком я хотела подчеркнуть, что былое предано забвению. Пусть я ничего не забыла, потому что такое не забудешь, но афишировать этого не стоило. Какой смысл? Худой мир лучше доброй ссоры. Никита Сергеевич дал мне это понять первым. После моего необдуманного поступка он мог воспользоваться случаем и снять меня с должности министра. Мог бы, но не стал этого делать. Да, конечно, он чувствовал, что обошелся со мной несправедливо и даже жестоко. Жестокость выражалась не в том, что меня сняли с секретарей ЦК. Жестокость проявилась в другом. Полтора года – с мая 60-го по октябрь 61-го – я питала напрасные надежды, а потом поняла, что меня попросту обманули. В мае 60-го мне было сказано, что все еще может измениться и зависит это от меня самой. Я поверила, что смогу реабилитироваться. Поверила, потому что меня не вывели из Президиума [27] Президиум ЦК КПСС (Политическое бюро ЦК КПСС) – руководящий орган Центрального Комитета КПСС, в который входили наиболее влиятельные члены ЦК. Фактически Президиум ЦК руководил СССР. . Это вселяло надежду на то, что все может вернуться. У меня было чувство, будто я участвую в какой-то большой, непонятной мне, но очень важной игре. Я поверила и терпеливо ждала. Обида душила меня, а я старалась задушить ее – так надо, значит, так тому и быть. Ждала, верила. Когда не понимаешь, остается только верить. Но оказалось, что меня обманули. Я поняла, почему так произошло. Никита Сергеевич чувствовал себя не совсем уверенно с того момента, как Молотов и другие выступили против него. Удар был неожиданным и сильным. Тогда Никиту Сергеевича спас Пленум ЦК. Но он боялся, что на съезде затаившиеся враги снова могут выступить против него. Молотов [28] Молотов Вячеслав Михайлович (настоящая фамилия Скрябин, 1890–1986) – советский политический и государственный деятель. Председатель Совета народных комиссаров СССР в 1930–1941 гг., народный комиссар (министр) иностранных дел СССР в 1939–1949 и 1953–1956 гг. Участник (фактически – лидер) т. н. антипартийной группы «Молотова – Маленкова – Кагановича», поставившей своей целью смещение Н. С. Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС. пользовался в партии большим авторитетом и, несмотря на его опалу, многие руководители относились к нему с большим уважением. Если бы было иначе, Никита Сергеевич отправил бы Молотова на пенсию прямо в 57-м. Но он не смог так сделать. У Маленкова [29] Маленков Георгий Максимилианович (1902–1988) – советский государственный и партийный деятель, соратник И. В. Сталина, Председатель Совета министров СССР (1953–1955). Участник т. н. антипартийной группы «Молотова – Маленкова – Кагановича». На Пленуме ЦК КПСС в июне 1957 г. был выведен из состава ЦК КПСС и переведен на должность директора электростанции в г. Усть-Каменогорске, а затем на должность директора теплоэлектростанции в г. Экибастузе. В ноябре 1961 г. исключен из рядов КПСС и отправлен на пенсию. тоже хватало сторонников. Он многих успел выдвинуть, и люди чувствовали себя обязанными ему. Обязанными и связанными с ним одной веревочкой. Постепенно тех, кого считали «маленковцами», убрали с руководящих постов. Но этот процесс был долгим. К 22-му съезду убрали лишь некоторых. И заменить часто было некем, и внимания привлекать не хотелось. И у Кагановича [30] Каганович Лазарь Моисеевич (1893–1991) – советский государственный и партийный деятель, близкий сподвижник Сталина. Занимал ряд высоких постов, был секретарем ЦК ВКП (б), членом Политбюро (Президиума) ЦК, Первым секретарем ЦК КП (б) Украины, Народным комиссаром путей сообщения СССР. Участник т. н. антипартийной группы «Молотова – Маленкова – Кагановича». были повсюду свои люди. За Молотовым, Маленковым и Кагановичем следили, но у Молотова и Кагановича был богатый опыт подпольной работы. Они могли действовать тайно. Могли застать Никиту Сергеевича врасплох на 22-м съезде. Была такая опасность. Застать врасплох на съезде означает победить. Решение съезда никто изменить не сможет. Высшая инстанция. Тот, кому удастся повести за собой съезд, победит сразу и окончательно. Никита Сергеевич все понимал и хотел подстраховаться. Ему требовалось как можно больше сторонников, потому что победа зависела от числа голосов и от их веса. Вот он и стремился оставить до поры до времени в своих сторонниках даже тех, с кем он обошелся несправедливо. Меня, например. На всякий случай. Чтобы не выступили против, чтобы поддержали, если что. А уж после съезда можно «решить вопрос» окончательно. Тогда уже нечего будет опасаться. Нечего и некого.