Юван Шесталов - В краю Сорни-най

Если неудачна охотничья тропа — можно испытать себя на рыбном промысле. Река такая же кормилица, как и тайга. Большую рыбу не всякий поймает. Но мечтать о ней может каждый, потому что рыба в речке плавает, а речка рядом. Не надо долго гадать, по какой тропе из деревни спуститься к звонкой и веселой воде.

Если охотником и рыбаком не хочешь стать — можно завести оленей. У оленевода — длинная дорога, вечная дорога.

Жизнь оленевода — вечное каслание. Синие ветры поют ему свои песни. А у каслания есть своя радость и сказка.

Три дороги стелились перед таежником, когда он вступал в жизнь: охота, рыболовство, оленеводство. Но так было когда-то.

А ныне? Столько дорог распахнулось перед хантыйским пареньком Ай-Теранти! Закружилась у юноши голова, затуманилась. Да так, что не разберешь дорогу — ни широкую, ни длинную, ни узкую, ни короткую.

Ай-Теранти поступил просто: вернулся в родную деревню Теги. В кармане — аттестат об окончании березовской средней школы. В чемоданчике — недочитанные книги о путешествиях в дальние страны. А на Оби — путина в разгаре. Плещутся волны, играет рыба. На плесе, называемом песком, лодки. Не мог никуда уехать Ай-Теранти, не закинув сеть в этот плес.

Почти на середине Оби качается бочка — конец сети. К ней ластятся чайки-хохотуньи. Они, наверно, зовут в сеть и одетых в зубчатую броню богатырей-осетров, и бойких тупоголовых язей, и нежных муксунов. А где кончается плавной песок и начинается обрывистый берег с заводью, где пляшут на волнах лодки, там надо скорее снимать сеть. Это самое интересное место на плаву. Один правит лодкой, другой тянет сеть. А в ней бьется серебристый муксун. Ай-Теранти не сможет уехать, не налюбовавшись вдоволь этим плеском, не ощутив всей душой северянина такой красоты.

Рыбы разные, как люди. И, кажется, многое в характере людей от рыб.

А как хорошо ступить на теплый песок берега после того, как сдана на плашкоут вся рыба. Счастье! Оно наполняет, кажется, весь мир. Ступишь на веселый песок — он от июльского солнца мягкий и теплый, — и усталость словно уйдет в землю, а в мышцах почувствуешь новую силу, рожденную доброй землей.

Ай-Теранти подходит к костру, запах ухи подскажет ему, что наловили много рыбы, что в лодке есть живые стерляди. Может, вы думаете, что стерлядь — рыба грубая? Нет. Пусть она и колется, пусть она и в броне, а когда ешь ее — она нежная.

Ай-Теранти знает, что перед ухой надо поесть трепещущей живой стерляди. Не просто знает — так ему хочется. Уж очень вкусна она сырая!

А лес! Зимний лес. Тайга. Тишина… Не вспорхнет ни одна снежинка. Стройные священные лиственницы будто оделись в серебристую чешую рыб. Они блещут под лучами большого зимнего солнца, выглядывающего из-за белых шпилей бесконечного леса.

Белки, огненные белочки. Какое наслаждение идти по первой пороше по сияющему лесу и слушать мелодичную песню лайки! Вот она нашла белку. Огненный хвост не дает ей покоя. И лайка зовет хозяина.

Особенно хорошо в кедровом урмане. Над головой высокий хвойный шатер. Раскидистые ветви с густой сизо-зеленой хвоей закрывают небо, но деревья, как благородные великаны, стоят на почтительном расстоянии друг от друга.

Будто по кедровому бору прошлась сама Миснэ — добрая хозяйка тайги — и прибрала все кругом в ожидании желанного и дорогого гостя. Миснэ — богиня ожидания. Она вечно ждет. Ждет охотника в свои богатые владения. Но не всякому дарит она свои сокровища. Тот, кто рано-рано будит ее своими легкими шагами и поздно-поздно уходит из леса, тот ей любезен, того она награждает не только глухарем и белкой, но и соболем и куницей.

Миснэ… Для Ай-Теранти она была почти что реальностью с самой колыбели, с первых свиданий с этим таинственным и волшебным лесом. И хотя он прочитал много книг и никаким богам уже не верил, но волшебное действие леса он не забыл. Охотничья тропинка предков манила пройтись и испытать силенки в этой сказке.

И он остался в своем колхозе. Кем он был? Конечно, рыбаком. А зимой — охотником. И лес валил, и на оленях ездил — делал все, что нужно было колхозу. А как же учеба? Для чего учился? Как для чего? А кто бы читал для своих земляков лекции в колхозном клубе? Он, Ай-Теранти!

Подари небу песню — она сказкой к тебе вернется. Подари земле любовь — она счастьем к тебе вернется. Ай-Теранти заметили люди. Колхозники попросили его стать заведующим сельским клубом. Потом молодежь района избрала его комсомольским вожаком, секретарем райкома ВЛКСМ. И все эти годы он продолжал учиться — заочно кончил институт.

А сейчас работает в Ханты-Мансийском окружкоме КПСС. Продолжает учебу. Аспирант Омского сельхозинститута. Пишет диссертацию на волнующую не только его тему.

Индустриальное развитие Севера и сельское хозяйство, нефть и оленеводство, традиционные отрасли хозяйства и молодежь…

«В целях привлечения молодежи в оленеводство большие выгоды сулит организация вахтового метода по принципу работы геологов, лесозаготовителей на севере Тюменской области, — пишет он. — Требует внимательного изучения вопрос организации промежуточных баз на местах каслания оленеводов. На таких базах можно построить клуб для демонстрации кинофильмов, баню, магазины, организовать забойный пункт с холодильным хозяйством, подготовить место для посадки самолетов. Это реальная, назревшая задача. И вполне разрешимая для нашего отраслевого хозяйства. Однако ни Облрыбпотребсоюз, ни Окружное объединение совхозов эти вопросы пока не решают…»

Годовая прибыль от разведения оленей, пишет Харамзин, составляет почти 50 миллионов рублей. В последние годы доходы отрасли стали уменьшаться. И главная причина — нехватка пастухов. Развитие промышленности втягивает молодежь в свою сферу. Там и больше платят, и определенные удобства, и романтика.

А материально-техническая оснащенность оленеводства осталась, как и прежде, на низком уровне. Хотя на отдельных пастбищах есть какие-то нововведения (строятся проволочные изгороди, оленеводы получают мотонарты, портативные радиостанции, малогабаритные электростанции), однако уровень обеспеченности хозяйства основными фондами не отвечает нуждам дня.