Йона Амнон - Не оставляя следов. Воспоминания ветерана израильских спецслужб

Прежде чем войти в село, мы остановились. Следопыт проверил все подходы к селу — точь-в-точь как проверяют объект на военных учениях. Спустя четверть часа он дал сигнал двигаться дальше. Перелезая через заборы, мы добрались до огромного хлева. Контрабандисты оставили меня на сеновале и исчезли в темноте. Битый час я сидел в одиночестве, напряженно прислушиваясь, не приближаются ли какие-нибудь шаги. Наконец сквозь тьму я различил силуэт проводника. Он велел мне встать и идти за ним. Мы быстро зашагали к воротам. Нам пришлось постоять несколько минут, прижавшись к забору, пока подъехала машина. К моему удивлению, кроме шофера, я обнаружил там целую семью: отца, мать и сына. Они тоже собирались этой ночью перейти границу.

На рассвете машина въехала в Кошице.

Пункт Брихи находился в здании, где размещались дети беженцев. Здесь меня встретил «наш контрабандист» — Вик. Он вручил мне паспорт, и таким образом я превратился в солидного британского гражданина. После двух месяцев подпольной жизни на нелегальном положении так приятно было почувствовать себя добропорядочным туристом!

Назавтра я вылетел в Прагу.

Мне повезло — после шести недель напряженной работы я получил короткий отпуск и смог побывать на выступлениях «Сокола» (Национальное спортивное общество Чехии), которые в те дни проходили на Пражском фестивале. В фестивале участвовала и делегация из Израиля. На меня произвели большое впечатление выступления многих делегаций, особенно из России, и все же я не могу забыть короткого, но выразительного выступления нашей делегации в день открытия Международной выставки. Исполнялись народные танцы, играл ансамбль флейтистов, и пела Эстер Гамлиэлит. Танец завершался необычно и увлекательно: танцоры, исполнявшие хору, длинной цепью спускались со сцены на площадь и присоединялись к зрителям, которые немедленно входили в круг и принимались танцевать вместе с ними.

Дня четыре я развлекался, а потом отправился в поездку по летним лагерям, разбросанным по Чехии. Мне пришлось встречаться с инструкторами, которые побывали в Венгрии, где прошли наш курс подготовки, и теперь преподавали здесь. Их энтузиазм и чувство ответственности просто поражали. Они уже были неотъемлемой частью Хаганы, и это прибавляло им уважения в собственных глазах и в глазах окружающих.

Такая же атмосфера, несмотря на различия в партийных взглядах, царила в лагерях, созданных организациями Ха-шомер ха-цаир, Бней-Акива [24] Бней-Акива — букв, «сыновья Акивы», молодежное движение, названное в честь рабби Акивы, крупнейшего талмудического авторитета. Основано в 1920 г. Движение существует и в наши дни и проводит активную деятельность не только в Израиле, но и в диаспоре. и другими. Нельзя не отметить деятельности эмиссаров разных движений из Израиля, которые сплотились воедино, чтобы помочь нам, представителям Хаганы, в исполнении порученной нам задачи. По окончании поездки мне нужно было вернуться в Венгрию, но пришлось прождать два дня в Братиславе, пока подготовят переход границы. Это время я использовал, чтобы побывать в Вене, главным образом — в лагерях, где были сосредоточены беженцы-евреи.

В то время в Женеве заседала комиссия, созданная Ассамблеей ООН с целью изучить возможности заключения мира между евреями и арабами в Палестине и для решения ближневосточной проблемы.

3 августа 1947 года перед комиссией выступили представители евреев — перемещенных лиц в Австрии и Германии, которые заявили, что беженцы отказываются вернуться в диаспору и раствориться в ней. Они требовали, чтобы им разрешили въезд в Эрец-Исраэль. В этот день я приехал в Вену, в огромный лагерь беженцев, который был расположен в здании больницы имени Ротшильда. И тут перед моими глазами развернулась еврейская трагедия во всей ее наготе. В здание, которое могло вместить самое большее тысячу человек, набилось тысяч семь абсолютно неимущих евреев. Семьи с детьми теснились на одной кровати, а вещи — под кроватью. В каждом углу, в комнатах, набитых до отказа, во дворе, в подвале, на чердаке, в коридорах и на лестницах ютились люди, те самые, уцелевшие в Катастрофе, до которых руки нацистов не успели дотянуться. С рассвета и до заката они толпились в бесконечных очередях. Очереди были везде — в душ, в столовую, в туалет, в медпункт. Хотя еще на родине я слышал и читал об этих беженцах, картина лагеря потрясла меня до глубины души.

Я спрашивал себя, почему представители перемещенных лиц в Австрии и Германии должны были приезжать в мирную и благополучную Женеву, чтобы передать свое воззвание в комиссию ООН. Разве человеческая совесть не велит, чтобы комиссия сама приехала в этот лагерь и своими глазами увидела, в каком положении находятся евреи, выжившие в Европе?

Я бродил по Вене, а в душе крепло желание поскорее вернуться домой и начать борьбу с англичанами. Их жестокая политика — препятствовать въезду беженцев в Палестину — представлялась мне делом злодейским и преступным.

Оставив лагерь, я направился в центр благополучной Вены. Я смотрел на австрийцев, проигравших войну: живут в тиши и покое, трудятся без помех… А мы, воевавшие плечом к плечу со странами-союзницами, мы, победившие в войне, — почему мы должны просить, объяснять, бороться за то, чтобы нам позволили залечить душевные раны, возместить потери, понесенные евреями в этой войне?

Мрачный и подавленный, я вернулся в канцелярию Еврейского агентства.

Перед возвращением в Братиславу я почувствовал, что мне необходимо побывать на могиле Герцля [25] Герцль Теодор (1860–1904) — основоположник политического сионизма, создатель Всемирной сионистской организации, провозвестник еврейского государства. . Поразительно, но надгробные камни Герцля и его жены оказались неповрежденными. Трудно было поверить, что нацисты не добрались до могилы великого еврейского вождя.

В Братиславе я провел несколько часов и отправился дальше поездом до венгерской границы. На этот раз я перешел границу как заправский контрабандист и продолжил свой путь в Будапешт без каких-либо приключений.

Я снова впрягся в работу. Мне было поручено организовать курс командиров, которые будут руководить филиалами Хаганы в местах скопления евреев в Венгрии. Прежде всего, я должен был набрать курсантов из числа инструкторов, которые учились на предыдущем курсе, отличились в занятиях и проявили лидерские способности в летних лагерях. Затем отобранные кандидаты должны были пройти приемную комиссию, назначенную штабом. Им следовало явиться по указанному адресу, трижды постучать в дверь и, когда откроют, назвать пароль. После этого им предлагали войти в темную комнату. Один за другим они входили в комнату, где сидели члены приемной комиссии, отделенные от абитуриентов черным занавесом. В занавесе были проделаны маленькие отверстия, через которые члены комиссии могли видеть абитуриентов, сами оставаясь невидимыми. Кандидат подходил к столу, и его буквально засыпали градом вопросов, чтобы определить, готов ли он взять на себя обязательства члена Хаганы. Если он выражал согласие, происходило короткое совещание членов комиссии, в конце которого кандидату объявляли, что он принят в ряды Хаганы и должен принести присягу на верность. Кандидат становился по стойке «смирно» и клал руку на книгу ТАНАХ [26] ТАНАХ — принятое в современном иврите название еврейской Библии (в христианской традиции — Ветхий Завет). Слово представляет собой акроним еврейских названий трех разделов Библии: Тора, Невиим, Ктувим. и на пистолет. Так он приносил присягу, повторяя слова клятвы вслед за тем, кто приводил его к присяге. По окончании церемонии новый боец Хаганы отправлялся домой и ждал дальнейших распоряжений.