Йона Амнон - Не оставляя следов. Воспоминания ветерана израильских спецслужб

К несчастью, во время очередной операции воспламенилась мина в кармане одного из участников, и их арестовали.

Биньямин Гибли, который руководил и Максом Беннетом, и диверсантами в Египте, должен был бы позаботиться, чтобы это были абсолютно изолированные друг от друга операции, чтобы между Беннетом и диверсантами не было никаких контактов. Между тем двое членов диверсионной группы, Аври Эльад и Марсель Ниньо, знали о Максе и о его работе. Марсель рассказала его жене Джейн и дочке Мишель, что, не выдержав чудовищных пыток, она выдала Макса египтянам.

Невзирая на рассказ Марсель, Исер Харэль упорно настаивал, что выдал их всех — и членов группы, и Макса — Иври Эльад, отрицательная личность, человек с больным воображением, известный лгун и предатель.

Макс подвергся допросу, сопровождавшемуся жестокими пытками, и покончил с собой в тюрьме. Перед смертью он написал своим близким:

«Дорогие мои, выхода нет. Я принял это решение, все тщательно взвесив и обдумав. Терпеть больше невыносимо, и морально, и физически.

Я думаю о вас. Лучше перенести одно тяжкое горе, которое смягчится со временем, нежели жить в бесконечных мучениях. Джейн, ты должна снова выйти замуж. Мишель нужен отец. И я надеюсь, что ты будешь жить так, как мы с тобой договорились. Я многое хотел сделать ради лучшего будущего для всех, но теперь единственный мой вклад в будущее — это Мишель.

Мне хочется, чтобы в день моего рождения вы посадили дерево в мою память. Обнимаю вас. Да пошлет вам Господь покой и радость. Простите меня».

В конце февраля 1959 года тело Макса было перевезено в Израиль. Он похоронен на горе Герцля. Светлая ему память.

Иври Эльада судили в Израиле по обвинению в контактах с вражеской агентурой и в выдаче группы диверсантов египетским властям. Суд приговорил его к двенадцати годам заключения.

По выходе из тюрьмы он оставил Израиль и переселился в Лос-Анджелес, где умер от рака в июле 1973 года.

Биньямин Гибли до сего дня упорно хранит молчание по поводу всей этой печальной истории.

Подошел срок, я начал заниматься на курсах комбригов;' мою должность занял Мотке Бен-Цур. По окончании курса я получил от Биньямина, ожидавшего, что я вернусь на прежний пост начальника разведсекции-2, поздравительное письмо, к которому прилагался диплом.

Но, к его изумлению, 17 июня 1952 года я получил назначение на пост начальника разведотдела при штабе 10-й дивизии.

На этом посту я и прослужил до 3 июня 1953 года, когда истек срок моего трехлетнего договора о службе в действующей армии. После демобилизации я получил письмо от начальника отдела кадров генерал-лейтенанта Цви Нура с высокой оценкой моей работы.

Еще до демобилизации, в октябре 1952 года, меня вызвал Шауль Авигур, желая узнать, как протекает моя служба в армии. Я рассказал ему, что в июне 1953 года срок моей службы кончается и что в гражданской жизни я хотел бы заниматься чем-нибудь в промышленности, чем-нибудь творческим и результативным. Шауль, по своему обычаю, тут же вынул блокнот и написал мне от руки рекомендательное письмо. За годы совместной работы я хорошо узнал, что такое «записка» от Шауля; клочок бумаги, зажатый у меня в руках, обладал огромной ценностью.

Все то, чему я научился от Шауля Авигура, что я перенял от него за годы работы под его началом, прекрасно отражено в постановлении сената Иерусалимского университета, который в 1976 году, за два года до его смерти, присвоил Шаулю Авигуру почетную степень доктора философии.

По окончании армейской службы я проработал три года в качестве административного директора только что построенной фабрики гербицидов и инсектицидов «Махтешим» в Беэр-Шеве. В мою задачу входило налаживание производства и сбыта продукции.

Затем руководство концерна «Кур» назначило меня генеральным директором завода «Тадир», построенного на средства иностранных инвесторов. Завод производил полупроводники для армейских приборов связи. Так зарождалась в Израиле в пятидесятых годах промышленность высоких технологий.

Предприятие встретилось с финансовыми затруднениями и стояло на грани ликвидации. Однако министерство безопасности, понимая всю его важность для армии, оказывало давление на «Кур», настаивая, чтобы концерн приобрел завод и продолжил производство. Тогдашнему директору «Кура» Гилелю Дану удалось убедить руководство концерна приобрести «Тадир» и таким образом заложить основу дальнейшего развития электронной промышленности.

В 1956 году я вступил в свою новую должность и начал энергично расширять производство, включая в ассортимент новые электронные приборы.

В 1962 году генеральный директор министерства обороны Моше Кашти, понимая, что потребности израильской армии в электронном оборудовании будут непрерывно возрастать, пришел к выводу, что необходимо всячески поощрять развитие электронной промышленности как в рамках министерства безопасности, так и в частном секторе, что позволит сократить зависимость Израиля от заграничных поставок.

Обсуждая эту проблему с Моше Кашти, мы выработали проект объединения завода «Ран», производившего электрические батареи и принадлежавшего министерству обороны, и «Тадир» в единое предприятие, которое будет обеспечивать потребности армии в приборах связи. В концерне «Кур» в это время сменились руководители, и нам, Кашти и мне, потребовалось немало усилий, чтобы убедить их пойти на объединение двух заводов и на сотрудничество с министерством обороны. Так был образован «Тадиран», со временем превратившийся в ведущую электронную компанию Израиля.

Энергия, предусмотрительность и упорство в достижении цели Моше Кашти, а также неустанная поддержка со стороны министра обороны Шимона Переса, в огромной мере способствовали бурному развитию электронной промышленности и применению ее продукции в вооружении всех родов войск.

В качестве примера удачного сотрудничества частного сектора с министерством обороны укажу на ту поддержку, которую оказал Моше Кашти Стефу Вертхаймеру, основавшему предприятие «Лахавей Искар», которое со временем стало интернациональной компанией и поставляет лопасти и турбины ведущим производителям двигателей для реактивных самолетов.

В знак признания высоких заслуг покойного Моше Кашти в организации и развитии «Тадирана» было решено назвать его именем отделение средств связи концерна. В 1992 году, в присутствии его вдовы, состоялась церемония открытия мемориальной доски, помещенной на фасаде предприятия в Хулоне. На церемонии я сказал несколько слов о личности и о деятельности Моше Кашти:

«Господин генеральный директор министерства безопасности, члены директората, руководители и работники «Тадирана», дорогие члены семьи Кашти, друзья и товарищи Моше Кашти, светлая ему память.