Джулиан Гатри - Alpha Girls. Первые женщины в Кремниевой долине

Деннис дал Эм-Джей шанс, когда другие говорили, что женщинам не место в венчурном капитале. Он доверял ей. Она часто задумывалась, не потому ли так произошло, что его вырастили две сильные женщины: после смерти отца у семилетнего Денниса остались только мама и кухарка-ирландка Мэри О’Брайен. Он познакомился с Пегги и женился на ней, когда учился на втором курсе в Стэнфорде, а она — в колледже Марин. У них родилось трое сыновей и дочь. IVP был его семейным наследием.

Но Эм-Джей, Фогельсонгу и Деннису предстояло собрать деньги для нового фонда. В экономике был один из самых мрачных этапов за историю США. И им требовалось нанять новую команду и найти новые офисы.

Эм-Джей была готова принять вызов. Она вспомнила свою любимую цитату из «Лучшего стрелка»: «Слишком близко для ракет, я переключаюсь на пистолеты».

Тренажерный зал Кена Преминджера на Сэнд-Хилл-роуд Магдалена посещала в обеденный перерыв. Она со страхом предвкушала десять минут упражнений на пресс после двадцати минут кардио. Ее тренер, олимпийский гребец, просто деспот. Она оглядела небольшой спортзал, гадая, с кем столкнется сегодня.

Заметила знакомого: чрезвычайно подтянутый мужчина со светлыми волосами и голубыми глазами. Магдалена пыталась вспомнить его имя. Может, он предприниматель, который приходил в USVP с презентацией? Почему-то знакомый занимался без тренера, хоть сопровождение инструктором считалось обязательным.

— Я знаю этого парня, — сказала Магдалена тренеру. — Разве он не предприниматель?

— Думаешь, он перед тобой выступал? — ошеломленно переспросил тренер.

Магдалена неуверенно кивнула.

— Это Джо Монтана. Квотербек из «Форти Найнерс». Парень, который привел команду к четырем чемпионатам Суперкубка.

Монтана в то время тоже был венчурным капиталистом в Champion Ventures.

Магдалена посмеялась над своей ошибкой.

Магдалена закончила с прессом, и они с тренером перешли к следующему этапу — полчаса упражнений с гирями. Мысли Магдалены занимало дневное расписание: встречи с партнерами по USVP, подготовка к заседанию совета директоров и, самое главное, запланированный звонок Марку Бениоффу, разговор о ситуации, которая возникла с их стартапом Salesforce.

Пока Магдалена думала о звонке, подошел Ларри Эллисон — генеральный директор Oracle, а за ним его инструктор — владелец спортзала Кен Преминджер.

Магдалена и Эллисон, первый и второй внешние инвесторы Salesforce, вообще были в хороших отношениях: болтали о кемпинге, походах и Йосемитском национальном парке. Ларри мог сменить обаяние на требовательность за наносекунду, но оставался приятным собеседником. Эллисон стал соучредителем Oracle в 1977 году и превратил ее во вторую по величине в мире софтверную компанию, а теперь считался вторым богатейшим человеком в мире после Билла Гейтса из Microsoft.

Но в этот день обмена мнениями о том, как лучше проводить время на свежем воздухе, не предвещалось.

Магдалена посмотрела Эллисону прямо в глаза и сказала:

— Вы должны покинуть совет и перестать копировать нас.

Эллисон стал членом совета директоров Salesforce после инвестирования двух миллионов долларов.

Инструкторы заерзали из-за затянувшейся неловкой паузы, но Магдалена продолжила:

— Это явный пример конфликта интересов. Вы изучаете то, что мы делаем в Salesforce, а затем копируете нас.

Гигант баз данных Oracle запустил CRM-сервис, который напрямую конкурировал с Salesforce. Мало того, раздраженно отметила Магдалена, парень, которого Эллисон послал вместо себя на заседание совета директоров Salesforce, теперь руководил новой группой Oracle.

Магдалена без проблем говорила о своих чувствах. В детстве отец научил ее стоять на своем.

Трения между Salesforce и Oracle, своего рода повторение истории Давида и Голиафа, стали лакомым кусочком для СМИ. Эллисон обвинил Бениоффа, опытного продавца, в использовании спора для привлечения внимания СМИ к своей компании. Эллисон отрицал любое обвинение в копировании Salesforce. По его мнению, Oracle развивалась от компании баз данных к онлайн-поставщику программных услуг.

Но ситуация была также и глубоко личной. Эллисон — наставник и друг Бениоффа. Двухметрового Бениоффа иногда называли «мини-версией» Эллисона. Эллисон поддержал Марка, когда тот взял отпуск и придумал Salesforce; он вложил миллионы и дал другу свободное рабочее время, чтобы тот запустил компанию. Когда Бениофф объявил, что уходит, Эллисон попросил его не переманивать более трех сотрудников из Oracle. Эллисон изо всех сил старался быть на стороне друга.

Бениофф уже попросил Эллисона уйти из совета директоров. Магдалена повторила просьбу. Эллисон умел оценивать собеседников. Прищурившись, как хищная птица, он ответил:

— Нет.

Терезия находилась в стеклянном конференц-зале Accel, когда ее ставшее неимоверно чутким обоняние учуяло запах еды. Терезия вспотела, желудок скрутило. Девушка оглядела угловую мусорную корзину, белый ковер и белую мебель. Рвота не лучшим образом дополненит стеклянный офис. Она отключила звук на телефоне и побежала в ванную, как звезда легкой атлетики, которой когда-то была.

В первом триместре беременности она не хотела сообщать новость. Прошло почти десять лет с тех пор, как они с Тимом поженились. Терезия откладывала рождение детей так долго, как только могла, чтобы добиться безопасной позиции в профессиональной деятельности. Но она все еще находилась на нижней ступени карьеры венчурного капиталиста и собиралась стать генеральным партнером, управляющим партнером и, в конечном счете, равным партнером.

В Accel никогда раньше не было женщины-инвестора, поэтому отсутствовала выверенная стратегия действий. Соратницами в венчурном бизнесе выступали Дженнифер Фонстад, коллега из Bain, гениральный партнер Draper Fisher Jurvetson и мать, и Робин Ричардс Донохью, партнер Билла Дрейпера. Но Донохью уже прочно утвердилась в своей карьере; ей повезло работать с партнером мечты, который всегда отстаивал права женщин. Фонстад, как и Терезия, продолжала взбираться по лестнице. Она собиралась поговорить с Дженнифер о том, что значит быть беременной в фирме, состоящей почти исключительно из мужчин.

На ранних собеседованиях Терезию спрашивали, планирует ли она иметь детей. Но на самом деле ее спрашивали, готова ли она потерять время, необходимое для успеха. Отвечать «да» или «нет» на вопрос о детях было опасно. Скажи она, что предпочитает не обсуждать личную жизнь, ее сочли бы агрессивной. Закон о защите прав граждан с ограниченными возможностями, вступивший в силу в 1990 году, защищал женщин от таких вопросов, равно как и связанных с национальностью, полом, расой и религией. Но они все равно проскальзывали на собеседованиях. Взрослые женщины советовали по возможности уклоняться от ответа, например: «Я серьезно отношусь к работе, что бы ни происходило в моей личной жизни».