Ник Мейсон - Наизнанку. Личная история Pink Floyd

Меня повеселила пародия Тоби Мура в «Таймс»: читатели получили возможность «эксклюзивно заглянуть» на репетиции группы, где все мы сидим в студии, а толпа адвокатов совещается, можно или нельзя играть фа-диез. Еще мне понравилось приписанное мне замечание о том, что рок-н-ролл – это «склоки, упреки и адвокаты». Одна газета также доложила, что сестра Сида Розмари спросила его, что он думает о нашем воссоединении. Он вообще не ответил, сказала Розмари. «Он больше не Сид», – пояснила она. Уже много лет назад он снова стал Роджером Барретом.

Едва решение было принято, одной из первоочередных задач стал выбор репертуара. Поначалу это обсуждали Роджер с Дэвидом, а Боб подсказывал. Лично я попросил выбрать что-нибудь не очень быстрое…

Когда до концерта оставалось десять дней, мы вчетвером собрались в лондонском отеле «Коннахт», чтобы выбрать окончательно. Время поджимало, и мы сразу перешли к делу. Мы захватили с собой видеозаписи – кое-что с шоу Роджера, кое-что с последних туров Pink Floyd . Не в силах отказаться от закоренелых привычек, мы решили, что эти видео нужно слегка довести до ума, и в результате мы с Роджером засели в монтажной, подбирая эпизоды для концерта. Я снова вспомнил, как мне нравится Роджеров стиль работы. В тисках цейтнота он не тратил ни одной лишней секунды, ясно понимал, чего добивается, и все равно умел воспринимать чужие идеи, если ему казалось, что они могут сработать.

Для репетиций мы на три дня забронировали Black Island Studios , и вполне естественно, что к нам присоединились наши доблестные помощники Тим Ренвик и Джон Кэрин, – так протянулась ниточка к давнему концерту «Live Aid», где Джон вместе с Дэвидом играл в группе Брайана Ферри.

Пришел Дик Пэрри со своим саксофоном, Кэрол Кеньон пела бэк-вокал на «Comfortably Numb». Кроме того, мы сумели собрать бригаду старых соратников, включая Фила Тейлора (нашего самого старого сотрудника), моего барабанного техника Клайва Брукса и Колина Лайона, гитарного техника Роджера. За микшерным пультом сидел Энди Джексон, за звуком телетрансляции присматривал Джеймс Гатри. Мы все стали немного старше и, возможно, чуток мудрее – дискутируя о том, как что играть, мы даже пережили здоровые творческие разногласия, не взорвав все к чертям. Некоторое напряжение возникло, когда Рик заговорил о басовой партии, которую Гай Пратт сыграл однажды на наших гастролях (вскоре после тура «The Division Bell» Гай женился на дочери Рика Гале). Роджер в ответ заявил: «Рик, чем вы там с зятем заняты у себя дома, меня не касается».

В канун шоу «Live 8» мы пришли в Гайд-парк. Рассеянные группки персонала, охраны, музыкантов и их семей наблюдали из зоны перед сценой, как Мадонна работает со своим облаченным в белое ансамблем. Я также порадовался, увидев на сцене моих пацанов, Гая и Кэри, которые притворялись, будто им там самое место, – очевидно, талант морочить голову охране у них прорезался рано. Когда сгустились сумерки и закончились саундчеки, мы отыграли свой сет. Репетиция прошла довольно успешно, хотя, должен признать, с барабанами дела шли неровно. Впрочем, на генеральных репетициях всегда так – зато завтра на концерте будет что усовершенствовать.

Выступление группы на «Live 8».

Когда наступила суббота, 2 июля, мы уже точно знали, что выступим с опозданием – было ясно, что этот концерт физически не способен не выбиться из графика, – и договорились приехать в Гайд-парк к пяти или шести вечера. Но потом решили, что абсурдно будет пропустить открытие столь важного мероприятия, и, по-моему, прибыли аккурат к самому старту.

Меня вовремя отрезвила дочь Хлои. Приехав на стоянку для музыкантов, я выбрался из машины (меня великодушно подвез Деймон Хилл – то была предтеча наиволнительнейшей поездки «убером»). Меня, видимо, накрыло грандиозностью момента, и я был слегка ошалелый – типа «вот и я, здрасьте…». Увидел Хлои, хотел было ее обнять, но она рявкнула: «Не сейчас, пап, я очень занята!» – и продолжила вести прямой эфир для VH1.

Тихонько засунув свое рок-н-ролльное эго куда подальше, я направился в передние ряды посмотреть, как Пол Маккартни и U2 исполняют «Sergeant Pepper», – и даже меня, пресыщенного и пристрастного ветерана музыкального бизнеса, тронули мощь и драйв того, что творилось и на сцене, и среди зрителей.

Некоторые наблюдатели сочли, что объятие в финале нашего сета на «Live 8» получилось неловким и натужным; Роджер еще отдельно подзывал Дэвида. Я же считаю, что просто это вышло незапланированно и спонтанно – отсюда и недостаток профессиональной ловкости.

Гримерок за кулисами было мало, и каждая освобождалась за какой-то час до того, как следующему артисту предстояло выйти на сцену, поэтому шансов корчить примадонну никому не выпало. Обитатели нашей гримерки уходили неохотно, зато оставили по себе ностальгически откровенный аромат травы.

Мы дали несколько интервью, в которых настойчиво напоминали, чему, собственно говоря, посвящен «Live 8», и это окончательно убедило меня, что мы правильно сделали, решив собраться опять; раз уж нет жонглеров или огнеглотателей, необходимой изюминкой выступим мы, – возможно, зритель спросит себя: «С чего им это в голову-то взбрело?» – и поразмыслит, в чем суть всего мероприятия.

Наш сет отъезжал все дальше, пасмурное небо просияло красным закатом, какому порадуется любой пастух. Когда в одиннадцать вечера мы наконец-то вышли на сцену, все наши ресурсы ожидания уже были на исходе. Адреналин кипел, тайком подкрадывалась нервозность. Но едва посреди кромешного мрака застучало сердце во вступлении к «Breathe», меня стало отпускать – я погружался в знакомое единение с группой.

Снова играть вместе – это была фантастика: Рик разворачивал свои уникальные полотна, Дэвид, как всегда, был надежен, лиричен и совершенно идеален, а Роджер, невзирая на возраст, очень подвижен; я за ним такого не помнил – может, побочный эффект двух десятилетий на позиции солиста. Весь сет получился плотным и емким, а нам удалось обуздать себя, несмотря на всю важность события, – по счастью, мы успешно воздержались от криков «Привет, Лондон!» и не стали спрашивать аудиторию, «весело» ли ей. Однако взвешенные слова Роджера о Сиде перед «Wish You Were Here» обеспечили нам тесный контакт с публикой.

После финального поклона мы ушли за кулисы, где беззастенчиво кипели бурные эмоции; впрочем, с удовлетворением докладываю, что мы четверо, великие стоики, выказали непроницаемую, без единой слезинки невозмутимость, как нам велели прекрасные традиции группы Pink Floyd …