Ирина Толмацкая - Кто ты, Кирилл Толмацкий?

– Сын был открытым абсолютно. Мечтал, чтобы стала возможной самая простая ситуация: человек звонит в дверь или в домофон в городе Москва и просит стакан воды. И ему открывают. Не посылают трехэтажной ненормативной конструкцией, а открывают и дают. Стакан воды ведь ничего не стоит, а человеку по другую сторону двери он может быть необходим. Это не требует каких-то особенных усилий!

– Такая жизнь, что можно открыть дверь и получить по башке, не успев даже дойти за тем стаканом!

– Ты же помнишь время, когда не было навигаторов, и вот по десять раз на дню объясняешь, как пройти туда-то и туда-то? Да, тратишь свое драгоценное время и рассказываешь, руками машешь, случается. Потому что время – не деньги, оно просто время. Или соседи, которые заходили за солью взаймы или половинкой черного? Было же! И я заходила, и ты!

– Сложно сравнивать 80-е и сегодня. Не знаю почему. У советских школьников ключ от квартиры на веревочке на шее висел, чтоб не потерять. Сейчас повесь так ключик – Бог с ней, с квартирой, ребенка бы не сперли!

– Значит, все-таки время.

Приятно, конечно, все на Кали-югу валить, но мысль про тот самый стакан воды взрывает мозг. Когда же все поменялось так, что он превратился в проблему? Честно говоря, сомневаюсь, что в современной Москве кому-то вообще может прийти в голову звонить в домофон с просьбой о воде. Хочешь пить – зайдешь в супермаркет, они на каждом углу, и купишь. То есть Кирилл все-таки идеалист, мечты его наивны и утопичны. Хотел, как не бывает. Но глупо же записывать человека в блаженные из-за гребаного стакана воды!?

Поездка во Вьетнам, 2017 год

22 декабря 2019 года в Москве бесснежная зима. Морозы ушли и можно б жить, если б нам чуть чаще показывали солнце. Но не показывают. Пасмурно. Старушки, переместившиеся с приподъездных лавочек в социальные сети, подозревают климатическое оружие, использованное против нас какими-нибудь проклятыми капиталистами. Иногда с ними даже тянет согласиться – мало света, очень мало света на наших улицах и лицах.

– В Диснейленд Кирюша мечтал попасть, кажется, с тех самых пор, как узнал о его существовании. И вот свершилось. Мы купили билеты на самолет, забронировали гостиницу, в Париже нас ждали друзья. Сыну тогда лет десять было, и в предвкушении волшебства Диснейленда он весь извелся и меня извел. Во Франции тогда случились какие-то беспорядки, но мы об этом не подумали. Там же постоянно что-то происходит – профсоюзы бастуют, демонстрации перетекают в дебоши, битье витрин и переворачивание машин. И почему Кирилл был вписан в паспорт отца? В общем, Александра Яковлевича с его историями прошлого с территории аэропорта Шарль-де-Голль в неспокойный город решили не впускать.

Кира и Ира, Москва, 2015 год

Меня пропустили, а Сашу с Кириллом отправили в зал, где торчали такие же страдальцы, которые во всяком случае в этот раз так и не смогли увидеть Париж. Сын поначалу был, конечно, в шоке. Потом, когда через пару дней наконец мы все смогли воссоединиться для бесславного возвращения на родину, даже развеселился.

– Сынок, ты испугался? – спрашиваю. – Совсем нет. Знаешь, что самое прикольное? В том помещении белыми были только мы с папой! Остальные – цветные! Класс!

Забавно, едешь в прекрасную Европу за сказкой и волшебством, а тебя не пускают дальше порога.

Спустя много лет Кирилл все же побывал в Диснейленде – повез туда Тони, а мне показалось, прежде всего – себя самого. Тогда же шокированный совсем не романтическим приемом Толмацкий-старший сразу по возращении в Москву купил для семьи тур в Турцию.

Мы, бывало, спорили с сыном на все эти темы. Не назову себя оголтелым патриотом – Родина, родимые березы и все такое – но верю в теорию про то, что сгодился там, где родился.

От него в последние годы все чаще звучало: «Пора сваливать». Возможно, в Кирюше говорила простая человеческая усталость.

Работал много и без халтуры. Или казалось, что его музыка будет понятнее за рубежами нашей страны. Или допекла тоска по свободе, которую в 90-е все мы пили как воду. А вкус ее так сложно забыть! Да и воздуха здесь все меньше, все тяжелее дышать, многочисленные рамки не дают расправиться легким. Возможно, мой сын для своего хотел другой жизни.

Ирина с сыном, Москва, 1984 год

При том, что Москва – однозначно его город, родное место, Кирюша обожал Барселону, Киев, Санкт-Петербург, очень тепло относился к Ямайке и Японии. Много ездил. Иногда вообще казалось, что ему сложно усидеть на месте. Гражданин мира по духу.

Дреды Кирилла были неотъемлемой частью его самого. Москва, сентябрь 2018-го года

Новый 2019-й год он с Тони приехал отмечать ко мне. Просто позвонил: «Мы сейчас приедем». Окей. Я всегда старалась не задавать лишних вопросов. И вот вышли втроем с собакой в Петровский парк. Почему-то даже тепло как-то было, мороз слабенький, ветра нет. Идем, гуляем, снежинки редкие-редкие падают, будто нарисованные. И я спросила:

– Ты говоришь, уеду, а где бы ты хотел жить?

– Наверное, в Швейцарии.

– Где-где!? – несмотря на общее минорное настроение, расхохоталась я.

– Тони мог бы там учиться. Мне хотелось бы, чтобы он получил образование за рубежом. Почему бы и не там? – Неужели мои уши это слышат, сын? А помнишь, как не шел в столовую обедать, пока я не позвоню? Говорил, как не хочешь учиться в той Швейцарии? – Дурак был, мам.

Посмеялись, хотя, безусловно, отправить ребенка далеко от семьи и переехать всем вместе – вещи разные. Надежда на то, что хотя бы из внука еще может получиться отличный дипломат, неуверенно затеплилась снова. Не успели.

Да, в тот внезапный их приезд произошла еще одна странная штука. Кирилл привез документы, касающиеся, скажем так, собственности и недвижимости. Тут уж я не удержалась и спросила: почему? Он не ответил, сказал только:

«Пусть у тебя полежат». Пусть. А вопрос «почему?» так и повис в воздухе и до сих пор мучает.