Надежда Жульдикова - Время, Люди, Ведическое Целительство

Без конца текут их слезы.

БЕЛЫЕ РОСЫ

( посвящается белорусскому народу Хатынь )

Я возвращаюсь в Белоруссию. Как давно я там не была – целую вечность. От Минска до Хатыни 70 км иду пешком, чтобы занова увидеть, пережить тот страшный путь, что был предначертан народу Белоруссии. Белая Русь, Белые Росы, чистота росы – потому и люди назывались так нежно и ласково и не совсем понятно для других.

Иду тихо, размышляю сама с собой, и незаметно для меня идут воспоминания. И уже реальные люди, соседи говорят со мной. Я даже не успеваю понять, кто и о чем говорит. Образовался хаос, и стоило большого труда узнать того или другого человека-соседа.

Сколько времени прошло, подумала я, а они также, как и были, только грустные лица заставляли меня вздрагивать каждый раз, как только кто-нибудь из них заговаривал со мной.

Вот баба Марыля. Боже мой, как же она ходит? Вместо ног у нее обугленные головешки, и она еще и радуется, говорит, что так хорошо, что я вернулась и говорит, говорит…

– Помнишь нашу Танюшу, ну внучку мою, жили они за семь домов от вас, – говорит баба Марыля. -Таня наша так и ходит в поле каждый раз встречать Васыля. Когда идет, все время про это любимую песню напевает «Там Васылько сино косыв». А как любил слушать эту песню Васылько.

– Смотри, смотри, – говорит баба Марыля, – столько лет Микола так и ждет тебя, и ждет! Ужас обуял меня, когда на завалинке я увидела Миколу. Разве может такое быть? Уже столько лет прошло, и доказывают, что все погибли, а они здесь, на Хатыне, никуда не уходили, всё помнят, обо всём знают. Василь идет на голос, Танюши. Муж мой сидит на завалинке, все заняты делом, слышат друг друга, но не видят.

– Знаешь,– говорит баба Марыля, – я только одно знаю, что случилось с нами. Может быть, и расскажу тебе обо всём, да заново все пережить очень трудно.

Иду и спрашиваю бабу Марылю, как же так может быть, что покалеченные люди, соседи мои, а так продолжают жить?

– Не могут, – говорит баба Марыля, люди нашей Хатыни погибнуть, не могут, и всё. Остались они у себя дома.

Смотрю – и дома, огороды и даже печи топятся. Вдруг увидела я совсем другое лицо – вроде это и баба Марыля, и вроде не она это. Посмотри, показывает глазами, посмотри и напиши правду, как все думали, что фашисты стерли нас с лица земли, а мы-то ЖИВЫ!

Мы только очень сильно прижались к Земле-матушке, вот и остались Живы! Не зря же зовут нас Белые Росы. Разве может родная Земля бросить нас в беде? Каждое утро Мать-земля обмывает нас Белыми росами – значит, Живы мы. А как взойдет солнышко, петушок-то и будит нас, и мы от чистоты Белой росы, так и переливаемся. И каждый из нас, как маленькая радуга. Ты, говорит, баба Марыля только приглядись хорошо, все мы покалечены, но живы и радуемся.

Господи Боже мой, очнулась я! Да, что же это такое? Никого не вижу вокруг себя, только маленькие росинки, так и сверкают, так и сверкают, как радуга. Упала я на колени: Господи! Кричало мое сердце. Господи! Да разве можно увидеть такое? Благодарю тебя, Господи, что ты вернул меня к жизни.

– Господи, – кричу, на все четыре стороны света, – жива Хатынь, жива! – кричу от радости и уже по-другому смотрю вокруг. Никого и ничего нет, кроме крестов и надгробных плит. Но, я-то знаю, что все живы, и я поняла, что я правильно сделала, что через столько лет вернулась в любимый край к любимым Белым Росам, где мне всё знакомо, где каждая травинка, дерево, цветы, даже камни всё помнят. Помнят весь ужас произошедшего. С раскрытым сердцем принимаю часть ваших мук и уезжаю к себе в Казахстан. Но я еще приеду, чтобы узнать то, о чем не знает никто…

ПОМНИТЕ, ЛЮДИ. ( ПОСВЯЩАЕТСЯ ЕВРЕЙСКОМУ НАРОДУ )

Поезд резко затормозил, страх сковал всё тело Рахели. Пока ехали, мучились, была хоть какая–то надежда, даже маленькая, что пока едем – живем. Хотя умирали каждый день. Так и ехали, живые и мертвые, зачастую невозможно было отличить, где кто сидит или лежит. Сил не было даже повернуться, только лихорадочно работал мозг. Шли воспоминания детства, юности.

Детство и слезы подступали к глазам, невозможно совместить радость жизни в детские годы.. И что сейчас?

Семья была истинно верующая. Мама до сих пор в памяти, мамино милое и доброе лицо. Как она помогает сейчас в трудную смертную минуту жизни. Папа, добрый, но как будто вседа чувствовал себя, в чем-то виноватым и от этого черезмерно услужливый, но не навязчивостью своей, а воспитанностью и культурой поведения. В семье чтили Бога, и отношения между членами семьи были добрыми и радостными.

Как же хочется снова вернуться в детство, забыть этот кошмарный сон! Кажется, что это всё неправда. Вагон забит до отказа, а люди все едут, не имея возможности ни умыться, ни покушать, ни сходить в туалет. От резкого торможения люди перемешались, везде крик о помощи, но и вздох облегчения, что закончилось страшное путешествие. Радость и надежда засветились в глазах людей.

Рахеля кое-как смогла подняться и, не чувствуя ног, в общей суматохе сошла на землю. Наконец-то можно свободно дышать. Даже воздух, свежий воздух, заставил закружиться голову и столь мучительный кашель и голод отступили на какой-то миг. Очнулась Рахеля от резкого, лающего голоса. Всех пленных начали делить.

И снова детство, – как давно это было. Воспоминания нахлынули таким потоком, что невозможно было удержать ясную мысль. Всё перескакивало с одного события на другое. Господи, только, когда вспоминала себя входящей в синагогу, наступало облегчение; как будто я снова маленькая и счастливая. Вспоминался субботний день – каждая суббота была праздником. Этот день мы отдавали Богу, собирались долго, торжественно, тщательно. Шли, чувствуя на себя восхищенные взгляды.

«Рахель, – спрашивала мама ,– ты не устала дочка?». А я от восхищения, что иду с родителями, готова была шагать и шагать.

У входа в синагогу нас встречал раввин. Он всегда находил для меня ласковые слова, словно чувствовал, какие испытания придется пережить мне. А вот я уже девушка, и так похожа на маму. Школьные годы так и кружатся, кружатся.

Учеба мне давалась легко. Мечты, мечты… А как заглядывались на меня парни! И опять синагога, и опять детство, и опять ласковые руки мамы. Раввин и его ласковые слова как бы давали теперь силу к терпенью. И опять мама и ее голос «Рахеля, – дочка, ты уже невеста, и какая же ты красивая и умная. Как у тебя горит все в руках. Господь наш не оставил тебя без благословения, дал тебе всё – красоту, ум, милосердие, скромность. Рахеля, доченька, как же сложится твоя жизнь?»…

И вот мы с мамой уходим в будущее. Мама рисует картины моей жизни. Мы обсуждаем, за кого мне выйти замуж, проходит разговор до того момента, когда мама, моя мама уже бабушка и такая же молодая, красивая и счастливая, а папа? Да папа от наших мечтаний и разговоров только потихоньку улыбается.