Валерий Мясников - Неизвестная солдатская война

Мы доверяли своему ротному. Он финскую прошёл. Запомнились его слова: «Знаете, почему победили в этой войне? Да мы своих бойцов положили больше, чем в Финляндии жителей. Все огневые точки солдатскими телами закрыли».

Какая была первая реакция? Я бы сказал, спокойная. Между собой говорили: «Ну что, хлопцы, воюем? – Воюем…».

В этот день нам выдали по пятнадцать патронов к нашим трёхлинейкам, ещё и предупредили, чтобы все стреляные гильзы сдавали старшине. А когда стали отступать, уже многих потеряли убитыми и пленными, все смешалось, мы сутками оставались голодными. Однажды солдат наш, помню, Сашкой его звали, такой шустрый, пронырливый, решил зайти в село, выпросить хоть какой еды. А в селе его патруль поймал: «Откуда ты?». Сашка отвечает: «Немцы нас разбили, есть нечего…». В комендатуре, куда его отвёл патруль, на Сашку набросились: «Откуда немцы?! Ты что, спятил?! Паникёр, трус!».

Первое официальное объявление о войне мы услышали, когда вовсю уже бежали на Восток. На одной танкетке была включена рация, танкисты выставили шлемофон с наушниками. По радио выступал Сталин. Если бы не Кравченко, первый бой пришлось бы принять, не зная о том, что началась война.

Не называя войну войной, а лишь «боевыми действиями», политруки в первые дни стремились поднять наш боевой дух. Часто собирали нас на беседы и выкрикивали, что на одном направлении наши войска продвинулись на 150 километров, на другом – ещё больше. Но мы им не верили. Через нас шли в тыл раненые. Они говорили правду.

А первый бой случился около станции Ожени, рядом с аэродромом, строительство которого наш 549-й отдельный сапёрный батальон уже заканчивал. На него и приземлились с десантом большие немецкие самолёты. И кстати, весьма необычным способом. У каждого под крыльями были прицеплены маленькие танкетки на колесном ходу, которых я потом никогда не видел. Вооружена такая танкетка одним станковым пулемётом, а броневым щитком прикрыт только механик-водитель. Самолёты садились на эти танкетки как на свои шасси, потом отцепляли их.

Мы в лес побежали. А танкетки и пешие немцы – за нами. Как резанули из пулемётов и автоматов. Мы сразу попадали. Немцы что-то орут, стреляют, а среди наших тишина. Никто не крикнет, не ойкнет, как вроде бы никого ещё не задело. Тут командир роты Кравченко кричит: «Хлопцы, не бойтесь, он разрывными стреляет». А разрывная пуля в лесу солдата редко доставала. Она как за первую веточку зацепится, так сразу разрывается. Поэтому нас только корой обсыпало.

В общем прижали немцы нас огнём в этом лесу. И пошли на нас в полный рост. Мы лежим. Кто в ямке, кто за кустом. А стрелять боялись, да и винтовки не у всех были. Думали, если стрелять в них будем, они потом дознаются, кто стрелял, и тогда уж точно не пожалеют, убьют. Отбиться – и мысли не было. Мы видели, что пришла сила, против которой с трёхлинейкой да саперной лопатой не попрёшь.

Заходят в лес, как к себе домой. Кричат: «Рус швайн!» («русские свиньи») и пинками поднимают наших солдат. Их винтовки тут же об деревья разбивают. Собрали немцы наших по лесу человек триста. Остальным, в том числе и мне, удалось убежать в глубину леса. Построили пленных в колонну – впереди танкетка, сзади танкетка – и ходом погнали к станции. Кто падал, раненый, обессиливший или просто споткнулся – подниматься уже не давали. Стреляли или давили танкеткой.

В этой колонне бежал и мой земляк, гривенский Василь Махно. Рассказывал потом: когда близко до опушки были, сосед толкнул его плечом и говорит: «Давай в лес!!!» и побежал. А Махно не решился. По тому солдату застрочили немецкие автоматы. Он упал. Махно думал, всё, убили парня. Вдруг он поднимается, весь окровавленный. Все видят, что у него перебито горло, оттуда фонтаном кровь хлещет, а он бежит назад, догоняет колонну. Жутко было смотреть. Казалось, мертвец за нами гонится…

Эта колонна вскоре наткнулась на нашу засаду. Отбили всех пленных.

«16 сентября Меня направляют учиться в полковую школу где протекает остальное время до 27 сентября Подем в 5–00 занятия до 9–00 вечера отбой в 9–30 Я падаю как сноп и сплю до 5–00 не переворачиваясь с бока на бок Учения в меня идут с успехом».

–В полковой школе готовили младших командиров артиллерийских разведотделений. В мирное время такая учёба рассчитана на семь месяцев, а нас готовили за два. Учились засекать цели в дневное и ночное время, определять расстояния до цели без приборов, пристреливать цели, скрытно проникать в расположение противника, брать «языка». Учителями нашими были те, кто боялся попасть на передовую. Они насаждали строгость и муштру, чтобы оправдать своё место в тылу. Многое нам просто было непонятно. Например, зачем тренировать подход и отход к командиру, если на передке мы никогда и руки к пилотке не поднимали. Там, если уж в голову не попали, то в поднятую руку попадут.

Такие школы действовали всю войну. Воевали одни, а учили другие.

«28 сентября Получаю задачу достать лошадей во чтобы то ни стало гдеб не было ато иначе мат-часть прыйдется на горбу таскать Я эту задачу выполнил с успехом в троем я Шаповалов и Чорный достали пару лошадей».

– Что означал странный приказ «достать лошадей»?

– Только одно – украсть. Без лошадей миномётчикам худо, ибо всю матчасть – тяжеленные стволы и станины, боеприпасы – всё пришлось бы тащить на себе. И вот что мы сделали. Нашли конюшню. На дверях амбарный замок, а ворота, в которые выводят лошадей, заперты изнутри на засов. Ребята приподняли крышу, я пролез, открыл засов и вывел двух лошадей. Чьи они, мы тогда не разбирались.

Таких приказаний «достать» было много.

«29 сентября Поход идем по 30 км. в день это очень тяжело ночуем в открытом поле Я без шенели в одной гимнастерке и прыходится целую ноч не спать а днем идем без конца на Запад Я это вже второй раз иду в Польшу. Поход продолжается до 8 октября идем через город Лебедин Ромны и останавливаемся в городе Прылуки где продолжаем учения».

Из оперативной сводки Совинформбюро за 19 сентября 1943 года:

«На Киевском направлении наши войска продолжали развивать успешное наступление и, продвинувшись вперёд от 15 до 20 километров, овладели городами Прилуки, Пирятин, Лубны, Хорол…» (т. 5, с. 137)

(Здесь и далее сводки Совинформбюро цитируются по изданию «Совинформбюро, Москва, 1944–1945 гг.», в 8 томах).

– Почти всегда приходилось ночевать в поле, потому что деревни все были выжжены. Всё, что не сгорело во время боёв, пожгли немцы. А почему без шинели? В школу мы пришли в своих сапёрных бушлатах. Хорошие были бушлаты. В первый день нас построили и раздаётся команда: «Снять бушлаты и положить на землю». Сняли, положили. Следующая команда: «Три шага вперёд. Напра-во. Шагом марш!»… Так одевали тех, кто был на передовой. А в тылу оставались в одних гимнастёрках. Поэтому в Прилуки мы шли раздетыми.