Иван Никитчук - Украинский Чапаев. Жизнь и смерть легендарного комдива Николая Щорса

— Я требую расстрела. Трусам нет никакого оправдания. Этим мы поднимем боеспособность полка. Пусть будет уроком для всех.

Поддержали командиры, ни одна рука выборных не поднялась.

Странно, ночью он не метался в постели. Привиделся Сновск, ребячье место на реке у моста и, кажись, Глаша… Лицо не помнит отчетливо, а одежда солдатская — в гимнастерке, кобура на поясе. Плескаясь под рукомойником, вдруг ощутил подступившее тепло. В гимнастерке, та, смуглолицая, с грустными глазами. Подумал, что труда не составляет увидеть ее. Смелая. Красивая. Фрума Хайкина была грозой унечской контрабанды. Последнее время все чаще в Чека их сталкивали неотложные дела, виделись почти каждый день.

Оглядывая с осуждением себя в зеркало, с облегчением вспомнил, что ему все равно надо быть нынче в тех краях. Повеселевший, он поспешно сменил расхожую гимнастерку на шерстяную, вошел в штабную комнату. На вопросительный взгляд Никиты Коцара сказал, будто оправдывался:

— У Иванова буду… Партийное собрание он на сегодня назначил. Ты знаешь?

— Я объявление на дверях вешал.

Весь день, как обычно, Николай провел в бегах. Строевые занятия в поле, снабженцы. С полудня задержался в околотке, а к вечеру попал в ревком. До собрания заглянул в Чека, к Трифонову. Окидывая пустые столы, наигранно-беспечно спросил:

— Куда народ твой подевался?

— Самая работа для нашего брата, ночь… — посмеялся Трифонов, передвигая кипу бумаг. — А тебе кого, Хайкину? Держи с ней контакт. Недавно у нас. Молодая — не беда, глаз зато у нее нацелен верно. Напала на след, ведущий в твои бараки… Выход вижу один: разгонять из Унечи всякую нетрудовую сволочь. Они пускают корешки в полку. Спохватимся — будет поздно. Иванов ставит нынче вопрос о разгрузке поселка. Пошли, время.

Голосованием Николай был избран председателем собрания. Секретарствовать посадили Брагинского. В повестке вопрос о разгрузке поселка стоял первым.

Некстати председательство. Думал через пару часов исчезнуть: прибывает начальник штаба дивизии, Петренко. Отпрашиваться теперь неловко посреди собрания. Остается уложиться. Вынул из кармана часы.

— К одиннадцати закончим.

— Благие намерения. До трех как минимум. Один Ольховый затянет до одиннадцати. Говорун стойкий.

Кривая усмешка Брагинского прибавила Николаю решимости. Объявив повестку, он тут же утвердил регламент.

Возник было спор по первому вопросу. Не знали, кому поручить разгрузку поселка от «непроизводительного элемента» — гражданскому комиссару или чрезвычкому. Избрали комиссию из трех: представителя парторганизации Щорса, чрезвычкома Трифонова и председателя гражданского отдела.

Ольховый, как и предрекал Брагинский, не уложился. В руках у него еще толстая пачка листов. Добавили четверть часа.

Текущие дела тоже не застаивались. Вскрылось — коммунисты проявляют небрежность к военным занятиям. Постановили: занятия проводить с 8 до 9 с половиной. Заведующий отделом продовольствия высказал тревогу, что из-за массовых реквизиций приток хлеба с Украины совершенно прекратился и поселку угрожает голод. Обязали продотдел вступить в переговоры с представителями украинского синдиката о скорейшей доставке одного вагона муки. Временным заместителем заболевшего Ермишина на посту предревкома избрали Никитченко.

Ровно 10. Уложились в два часа.

Иванов, принимая протокол, восхищался:

— По-военному, Николай Александрович, всегда буду вводить тебя в президиум. Мне за год не удалось достичь такого успеха в проведении партсобраний. А ты за какую-нибудь неделю… Уж больно слов у нас, гражданских, много. Ей-богу.

— Открою секрет… Времени у меня в обрез. Встречаю начальство.

Прощаясь, Николай приложил руку к козырьку.

Случилось поздно вечером.

С утра Николай возился с начальством. Петренко сопровождал важного гостя с советской стороны. По виду военный, недавно ходил в больших чинах. Официально не представлялся. Петренко шепнул: консультант, мол, оперативного отдела Наркомвоена. В дивизии он уже несколько дней, побывал во всех полках. Сейчас, проездом в Серпухов, задержался в Унече. На закате солнца Николай усадил их в поезд на Брянск.

Не удалось с глазу на глаз побыть с начальником штаба дивизии. Из коротких реплик его, намеков понял, что большие события назревают, не заставят теперь долго ждать. Конечно, речь о Советской России — не случайно здесь этот консультант. Происходят какие-то изменения и у них в дивизии. Непонятное делается с Крапивянским, будто смещают. Не от Петренко пошло — его сопроводителей. У таращанцев тоже намечаются новшества: вместо Барона в командование полком будто бы вступает Василий Боженко. О том в Унече уже слыхали. Что сообщил Петренко определенно: дивизия перемещается на другой участок, южнее, ко Льгову. Предупредил: готовьтесь, ждите приказа. Посоветовал вывести третий батальон из Брянска. С комбатом Барабашом он, Щорс, еще толком и незнаком: видались как-то на бегу.

Вечером, уже когда стемнело, Николай попал к себе в штаб. Снял усталость холодной водой, умывшись до пояса. Ординарец подогрел ужин. Не елось — привык с Коцаром. Со вчерашнего опустела его комнатка, опустело и на душе у Николая. Остро ощутил одиночество. Коцара отозвал ЦВРК, с ним отбыл и Исакович. Привык к обоим, почувствовал, как их не хватает. Сейчас, сопоставляя факты, слухи, он начал догадываться, зачем они понадобились. Вероятно, в дивизии укрепляется политотдел. Подумал и о своем наболевшем: ни Константин Лугинец, ни Михалдыка явно не «тянут». Колотить себя в грудь, кичась социальным происхождением, каторгой, страшно мало, да и устарело. Нужны подготовленные, политически грамотные партработники, с большим тактом, чутким сердцем. Бойца окриком нынче не возьмешь, как, бывало, царского солдата, умеючи добирайся до души, овладевай сознанием. Ни тот, ни другой такими качествами не обладают. С Исаковичем был разговор. Тот указал на Барабаша, обещал посоветоваться в политотделе дивизии. Рекомендует Барабаша и Унечский ревком — опытный партработник, организатор. Сразу встанет вопрос о комбате: кем Барабаша заменить?

В штабной комнате, увидав пустой столик Никиты. Николай подумал, кого бы назначить адъютантом. Где-то среди дня являлась мысль: «Квятека». Ротный из него получается толковый, курсы краскомов пошли впрок. Но и адъютант полка нужен не дурак…

— Николай Александрович, подпишите.

Во взгляде Щорса было такое, что заставило Осипова разъяснить:

— В Брянск. Приказ Барабашу прибыть с батальоном… Посылаем Михалдыку. Человек он более всех свободный в полку, к тому же… с кулаком. «Братишек» там до черта. А он сможет с ними…

Не пригляделся еще к начальнику штаба. Неделя прошла, как живут под одной крышей. Срок немалый. Каждый день видятся, решают, сидят за обеденным столом, а определенного сказать о нем не может. Что-то в его лице, гладко выбритом, в холодном взгляде выпуклых глаз не дается ему, ускользает. О Михалдыке сказал скверно. С трудом удержался, чтобы не сделать замечание. Поставив подпись, протянул бумажку.