Виктор Петелин - Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

Для встречи гостей Екатерина II поручила барону Александру Ивановичу Черкасову, «человеку большого ума, с обширными сведениями, но нравом странным, вспыльчивым, даже грубым… он был добр, праводушен, преисполнен честности и усердия» ( Вейдемейер ) отправиться 16 мая 1773 года в Ревель.

Много беспокойства и неясности было у барона Александра Черкасова, который встречал ландграфиню Гессен-Дармштадтскую с ее тремя дочерями-принцессами и свитой, прибывших из Любека в Ревель на судах российской флотилии под командой кавалера Краузе (ранее в Любек отправился для сопровождения ландграфини и принцесс генерал-майор Ребиндер, а одним из судов командовал обаятельный капитан-лейтенант Андрей Разумовский).

А перед бароном Черкасовым неожиданно встало множество проблем. Конечно, он встретит гостей на пристани со всеми почестями, отправит в замок Екатеринендаль, генерал-губернатор принц Гольштейн-Бекский сделал все необходимые приготовления. Понятно и то, что барон будет прислушиваться к тому, что будет ему советовать генерал Ребиндер, он уже познакомился с ландграфиней, с ее дочерьми и свитой, ее величество сообщила ему, что генерал – умный человек, ему не надо дважды повторять поручение, его права кончились в Ревеле, но он будет сопровождать гостей до Царского Села. Отдых гостям в Ревеле они сами определят, только согласуясь с ними, можно точно определить маршрут и доложить об этом императрице, которая еще не знает, где встретить гостей, в Красном Селе или в Гатчине. Барон помнит совет ее величества, чтобы он не поддерживал ландграфиню, когда она начинала обсуждать тонкие политические вопросы, сейчас дела домашние, тут не до политики. Но какова церемония встречи ландграфини и ее дочерей? Речь идет о делах первостепенной важности: нужно ли стрелять из пушек? Сколько выстрелов? Нужно ли поставить гарнизон в ружье? Какой выставить почетный караул? Целовать ли барону руку у ландграфини и принцесс? Барон был очень встревожен, не зная многих вещей, которые были приняты при европейских дворах. А ведь дело касалось императорского двора Российской империи.

Но все обошлось так, как надо: Екатерина II вспомнила, что при ее прибытии в Ригу стреляли из пушек, гарнизона не было в строю, никто не целовал рук германским принцессам, они не принадлежат к императорской фамилии. Так предупредительно и ласково встретил барон Черкасов германских принцесс и проводил их до Гатчины.

Уже в этот период разгорелись страсти вокруг влияния на ландграфиню, и об этом подробно написала Екатерина II, получив множество депеш от Ассебурга, барону Черкасову:

«Я посылаю вам, для личного вашего установления, извлечение из депеш, которые я видела, но есть одна, и ее-то граф Панин не счел мне нужным показать. Между прочим Ассебург уверяет в частном письме, что ландграфиня, стараниями его, Ассебурга, так хорошо вымуштрована, что будет следовать советам одного Панина и что она его будет слушать и во всем будет с ним заодно. С другой стороны, я получила в тот же день прилагаемый экстракт из послания короля прусского графу Сольмсу. Из подчеркнутых мною строк вы увидите, что и он предлагает графу наставлять ландграфиню.

Весь свет хочет вести эту женщину, и если дела пойдут таким образом, то они пойдут дурно. Ради Бога, предупредите ее очень серьезно, что если она хочет иметь ко мне доверенность и чтобы я верила ей, то ей следует удалить всех конкурентов, которые хотят заставить ее действовать по влиянию их собственных страстей. Признаюсь, что страсти и всякое страстное поведение мне в высшей степени не нравятся, а пристрастие повредит ландграфине, как в моем так и в общем мнении. И потому я желаю, чтобы она соединила, а не разделяла умы; вот ваша обязанность; сделайте возможно лучшее для успеха» ( Лебедев П . Графы Никита и Петр Панины. СПб., 1863. С. 371–375).

Но барон Ассебург, зная о противостоянии и противоречиях графа Никиты Панина и императрицы, написал графу Панину, продолжавшему опекать великого князя, в апреле 1773 года тайное от императрицы подробнейшее письмо о принцессах Гессен-Дармштадтских, даже не подозревая, что письмо было скопировано.

Никита Иванович, прочитав письмо, тут же завел с Павлом Петровичем разговор о женитьбе. Он надеялся, что выполняет волю Фридриха II, вовсе не подозревая, что секреты Ассебурга давно раскрыты, Екатерина II уже была информирована – она тоже склонялась к этому выбору, других невест просто не было.

– Ваше высочество, поиски принцессы для вас почти закончились, объездили чуть ли не все германские владения, в одних принцессы слишком малы, в жены не годятся, а в других многие помолвлены и ждут не дождутся свадьбы. Только Каролина Гессен-Дармштадтская с ее тремя принцессами… они приглашены в Петербург на смотрины, приедут вроде бы в гости, чтобы скрыть от света наши истинные намерения, а на самом деле на смотрины. Так что, дорогой мой воспитанник и великий князь, наследник императорского престола, готовься к выбору.

Глядя на Павла, граф Панин поразился виду возбужденного князя, вскочившего с кресла и суетливо замахавшего руками. «А ведь великий князь, – подумал Никита Иванович, – мог бы с любой фрейлиной переспать, но ишь как переполнен чувствами и ожиданиями».

– Те, кто видел принцесс, характеризуют их обстоятельно, все они прекрасны, хорошо воспитаны, с благородными и благопристойными манерами. Одна из них, принцесса Вильгельмина, очень умна, много читала, барон Ассебург много лет наблюдает за принцессами и делает…

– Граф, дайте мне это письмо барона, я сам прочитаю, что он пишет…

– Но, Павел, это письмо тайное, о нем ничего не знает ваша матушка государыня. Если я дам вам его, то извольте сохранить тайну…

Никита Иванович передал письмо Ассебурга Павлу, в кабинете надолго воцарилось молчание, сам же он неожиданно для себя подумал: «Сколько раз я перлюстрировал вроде бы тайные письма и докладывал Екатерине суть их, а она требовала эти письма и сама читала, чтобы принять решение. Неужто она, мудрая правительница, пропустила это письмо, адресованное мне от барона, и не перлюстрировала его? Что-то не верится…» Граф Никита Панин серьезно помог Екатерине во время дворцового переворота 1762 года, готовил основные документы, мечтал о конституционной монархии и написал трактат об этом, мечтал стать во главе правительства при императрице, но Екатерина II, как и императрица Анна в 1730 году, отвергла саму мысль о конституции. Трактат Панина без подписи долго лежал без движения, а затем Панину поручили воспитание сына и ведение иностранных дел. И все! Это не могло удовлетворить графа Панина, мечтавшего стать во главе великих преобразований в империи.