Александр Семиколенных - История жизни советского инженера от Сталина до Путина. Книга II. В контрольном управлении Президента России

Скоро ко мне зашел В. Правдюк и сообщил, что мэр меня ждет, и он готов меня доставить по назначению. Я согласился ехать на его машине, так как потом мы договорились осмотреть строящийся новый комплекс зданий ГТРК. В результатах проверки мы этой стройке тоже уделили внимание как долгострою, но надо было лично убедиться, что дело обстоит так, как мы будем писать в справке.

При входе в Смольный произошел знаковый эпизод. Ко мне подошел сотрудник финансового комитета мэрии (в то время его возглавлял Кудрин Алексей Леонидович), сказал, что он участвовал в проверке мэрией ГТРК до нашего приезда и хотел бы ознакомить меня с материалами их проверки. Договорились встретиться в Смольном, после моей встречи с мэром.

Разговор был короткий, В. Правдюк деликатно пошел вперед и опережал меня перед колоннами Смольного метров на десять. Он неожиданно пошел не ко входу в здание, а свернул за колонну. Когда я подошел к колонне, то услышал: «Товарищ генерал, разрешите доложить обстановку». В это время я вышел из-за колонны и увидел молодого человека, стоящего перед Правдюком по стойке «смирно». Он меня тоже увидел и сразу замолчал. Правдюк все понял, сказал молодому человеку, что он его с кем-то перепутал. Взял меня под руку и предложил: «Пойдемте к мэру, Александр Николаевич».

Я и раньше догадывался, что Виктор Правдюк – не простой человек, а теперь стало ясно, что журналист-генерал играет в операции с Курковой ведущую роль. И это подтвердилось в дальнейшем, когда после отставки Курковой он занял должность Председателя ГТРК «Петербург – 5 канал». Здесь стоит отметить, что и Сыроежин (по информации, полученной намного позже) еще на студенческой скамье стал работать на КГБ, как и многие другие персоны, фамилии которых уже были названы ранее.

На встрече с Собчаком А. А. я выразил опасение, что бюджетные средства города, выделенные ГТРК на приобретение телевизионного оборудования, будут присвоены Сыроежиным. Одновременно я предупредил мэра, что вынужден буду в материалах проверки указать на поспешную регистрацию фирмы Михайлова подразделениями мэрии, без предварительной проверки представленной информации. Вся эта информация явно расстроила мэра. Договорились, что перед отъездом комиссии, предварительно 17 марта, обязательно встретимся и обсудим итоги проверки.

Весь день 14 марта я был вынужден посвятить общению с прессой. Первая половина дня была отдана телевидению. Куркова попросила дать интервью ее телекомпании, одновременно упрекнув меня, что первое мое общение с телезрителями произошло на канале НТВ, а не на «Петербург – 5 канал». Перед эфиром на меня, как положено, наложили грим, в студии включили свет и камеры (эфир был в записи, не прямой). Я в очередной раз опроверг информацию о взятке и рассказал, как готовилась провокация против Курковой. Нового в моей информации ничего не было, и это явно не устроило организаторов моего интервью. Они решили схитрить.

Камера была выключена, но я заметил, что на ней еще горит красная лампочка, запись звука была оставлена. Симпатичная ведущая стала обворожительно мне улыбаться и между разговорами на отвлеченные темы задавать вопросы про Сыроежина и других персон этой истории. Пришлось пойти навстречу обаятельной девушке и дать новую информацию, рассказать про жену Сыроежина, учрежденную ею корпорацию в США, и что фирма Михайлова была «дочкой» этой корпорации. Про деньги на покупку оборудования я распространяться не стал. Вечером это интервью вышло в эфир, и, естественно, на «картинку» было наложено другое звуковое сопровождение, моей неофициальной беседы с ведущей интервью. Я для порядка по этому факту на следующий день устроил маленькую истерику Курковой, она оправдывалась, обещала разобраться и наказать виновных.

Вторая половина дня 14 марта была отдана радио Санкт-Петербурга. Анонс передачи был представлен как прямой эфир с руководителем комиссии Контрольного управления с ответами на вопросы слушателей. На самом деле все было несколько иначе, и я познакомился еще с одной хитрой технологией, уже радиожурналистов. Вопросы были подготовлены заранее, кем-то озвучены и записаны на магнитофон. После записи моего выступления (я повторил несколько в другой редакции свое интервью по телевидению, уже официально дополнив его фактами, изложенными мною без камеры), оператор включал магнитофон, следовал вопрос «радиослушателя», я отвечал, и включался следующий вопрос. Все это потом еще раз подвергалось монтажу на магнитную ленту, редактором передачи тщательно прослушивалось и только после этого выпускалось «в прямой эфир». Как говорит народная мудрость, «береженого бог бережет».

Все дни работы комиссии в прессе, особенно в санкт-петербургских газетах, активно обсуждались события на ГТРК «Петербург – 5 канал». Большинство статей были сравнительно нейтральны и просто сообщали известные факты. Но были и статьи, которые хотели «крови» Курковой, и им очень не нравились мои оценки в прессе этого дела. Вот только некоторые заголовки: «Печальный факт на тормозах», «Дед Мазай и комиссия», «Ничего не вижу, ничего не слышу», «Искусство зализывать».

Все последующие дни, 15 и 16 марта, я вместе с членами комиссии работал над текстом итоговой справки проверки, назвав ее «О предварительных результатах проверки Государственной телекомпании «Петербург – 5 канал»».

Моя активность в прессе не прошла даром. Публичные оценки событий вокруг ГТРК интересовали многих, и прежде всего Куркову, ее мужа, Сыроежина. Похоже, они поняли, что их пассивное поведение ни к чему хорошему не приведет, и начали письменно оправдывать свои действия.

Вот текст объяснения Главного редактора газеты «Невский глашатай» Тареева В. в прокуратуру г. Санкт-Петербурга Томачинскому А. А.

«Прошу приобщить к записанному Вами с моих слов объяснению следующие существенные дополнения, которые я не смог сделать в конце рабочего дня в пятницу 11 марта с. г.

В беседе с Вами я говорил, что переписывал расписку в получении от спонсора двенадцати миллионов рублей для нашей газеты. В записанном тексте этих слов нет. Я говорил, что после получения денег от М. И. Сыроежина, когда я вернулся от него в редакцию, он мне позвонил и попросил написать расписку на полученную сумму. Я написал ее на машинке, на фирменном бланке газеты «Невский глашатай», поскольку деньги предназначались ей, поставил печать и подпись и в конверте, адресованном М. И. Сыроежину, передал расписку человеку, которого он прислал. Примерно через полчаса Сыроежин вновь позвонил и сказал, что в расписке неправильно названа организация-спонсор, и попросил переписать расписку, что я и сделал, переслав уточненный текст с тем же человеком, приехавшим в редакцию на машине. Я считал, что первая расписка не имеет значения как непригодная. К тому же Сыроежину я верил, как сыну известного ученого, честного и порядочного человека, которого я хорошо знал. У меня не было оснований сомневаться в добропорядочности его сына – Михаила Сыроежина, который, как мне казалось, искренне хотел помочь нашей газете. Предполагалось, что сотрудничество наших организаций будет взаимовыгодным. Газета, публикуя материалы о теле- и радиопередачах, расширит круг своих читателей, повысит тираж, а за счет бесплатных публикаций рекламы, предоставляемой спонсором, постепенно вернет вложенные им средства. Теперь же становится очевидным, что вся затея с предоставлением спонсорских средств была спланированной и организованной провокацией.