Евгений Бажанов - Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 19. Часть 24. (окончание). Родные

По вечерам смотрели фильмы, в основном чушь, общались с А. Капицей, которая там отдыхала. Вернулись 8 февраля».

После отдыха возобновили обменные дела. Решили менять сочинскую квартиру (43 м 2) на трехкомнатный кооператив в Теплом Стане, на тот вариант, который появился еще в 1978 году. Мама сказала, что квартира ей нравится. В феврале она вернулась в Сочи складывать вещи. Мы с Наташей обещали подъехать на помощь в наш отпуск (1-15 апреля).

Но, прибыв домой, мамуля резко изменила мнение и попросила поискать другой вариант обмена. Мы в очередной раз осознали, что маме тяжело покидать родное «гнездо» в Сочи.

В апреле мы побывали у мамы и все-таки начали собирать вещи к переезду. Но основную нагрузку взяла на себя сестра Вика: оформила обмен на кооператив в Теплом Стане, послала туда рабочих произвести ремонт. А затем с мужем Толей прилетела в Сочи, там они упаковали все вещи и отправили их в Москву контейнером.

1 июня 1981 года я так обрисовал эту ситуацию в дневнике: «Мамуля еще в Сочи, в больнице – было плохо с ножками, но вроде дела идут на поправку. Часто говорим с мамой по телефону.

Сочинская же квартира уже занята другой семьей. Даже трудно в это поверить, но, увы, такова жизнь. Все течет, все меняется. Мамуленька прожила в этой квартире с 1954 по 1981 год, т. е. 27 лет! В ней росли и мы с Викой. Я въехал в нее в восьмилетием возрасте. А сейчас мне уже почти 35. Смешно и грустно».

В начале июня контейнер с мамиными вещами прибыл в Москву. Мебель при транспортировке, увы, сильно побилась. Но другой нет – расставили эту. Любопытно, что столичные рабочие, когда выгружали мамин скарб из контейнера, поинтересовались, откуда прибыли вещи. Узнав, что из Сочи, очень удивились: «Из такого шикарного города и такая беднота!» Какова была бы их реакция, если бы они узнали, что имущество принадлежало не рядовому сочинцу, а жене мэра самого знаменитого курорта Советского Союза!

Конечно, в советские времена не все начальники жили скромно, кое-кто наживался. Над нашей семьей циники откровенно насмехались. Одноклассник Анатолий Чернокондратенко, превратившийся в олигарха уже при социализме, удивлялся: «Что же твои родители так глупо себя вели, ведь могли же понахапать!» Не понахапали. Прожили сначала в двухкомнатной, потом в трехкомнатной квартире в домах, принадлежавших Управлению сочинских электросетей. Дачный участок с хибарой в горах приобрели уже после выхода папы на пенсию. Личного автотранспорта никогда не имели. Телевизор, новинка в 1950-х годах, появился в нашей квартире гораздо позднее, чем у соседей, работавших продавцами в магазине. Но, конечно, большинство сочинцев жило еще скромнее нас, многие – совсем бедно и убого.

В процессе обустройства квартиры в Теплом Стане обнаружили серьезный недостаток: над новым маминым домом постоянно – и днем, и ночью – проносятся самолеты. Рядом расположен аэропорт «Внуково».

Мама приехала в Москву тоже в июне. А 7 августа 1981 года я в дневнике уже констатировал: «Квартира у мамочки получилась ничего, Толя ее здорово оборудовал. Но чувствует она себя неважно – боли и в сердце, и в животе, и в ногах. Все время что-то беспокоит. Поставили маму на учет в спецполиклинике для персональных пенсионеров, начали там лечить».

В тот же день я записал в дневнике: «В июле отдыхали с Натулей в санатории «Сочи», благодаря маме, которая достала через Платонова Б.П. путевки. Отдохнули блестяще: купались, лечились, гуляли, ходили в кино».

Но с приятными эмоциями после отдыха буквально сразу же пришлось распрощаться. 10 августа 1981 года я сделал такую запись в дневнике: «Мамуля постоянно плохо себя чувствует. Рентген обнаружил полип в желудке. Из-за него боли. В Сочи в течение двух лет врачи не могли его обнаружить. Два года мамулька жаловалась, и ничего никто не делал. Завтра едем с мамулей к специалисту».

А вскоре мы узнали, что у мамы не полипы, а онкология. Это стало для нас страшным ударом.

Теща, Нина Антоновна, положила маму в свой 7-й корпус Боткинской больницы. В моем дневнике от 19 сентября 1981 года сказано: «Мамуля в больнице. Настроение ужасное. Не знаю, как дальше быть. Остается жить сегодняшним днем и надеяться».

В конце сентября у мамули наконец наметилось улучшение. Ее выпустили из больницы. Вышла приободренная, повеселевшая, у нее восстановился интерес к жизни. Мы обитали тогда в маминой квартире в Теплом Стане, так как в нашей новой квартире на Университетском проспекте, полученной по обмену, шел ремонт. Мы повезли маму показать эту квартиру. В разгар ремонтных работ она выглядела полуразрушенной. Но дом, планировка квартиры маме понравились.

Далее поехали с мамулей на Новочеремушкинский рынок, где она, истосковавшаяся по хорошим продуктам в больнице, с наслаждением выбирала на прилавках всякие вкусности – парное мясо, свежие благоухающие овощи, соленья, копчености. Но угощаться всем этим, увы, оказалась не в состоянии – пища провоцировала боли в брюшной полости. На мой день рождения 6 ноября мама приготовила великолепное блюдо из живых карпов, другие деликатесы. Мы все это поглощали, а мама лишь наблюдала за процессом. А вскоре легла в постель. Я высказал свои переживания в дневнике: «б ноября 1981 года. Мамулька опять болеет, болит животик. Печально, но ничем не в состоянии помочь. Наверное, нужно опять ложиться в больницу, где мамуля уже провела месяц. Вышла оттуда полная оптимизма, а теперь вот опять боли».

Полтора месяца мамочка пролежала дома в постели, держалась на обезболивающих таблетках. А затем сама запросилась в больницу. Наша жизнь превратилась в ад из-за переживаний. Я ежедневно ее навещал. Кушать она уже почти ничего не могла, организм принимал только жидкости. Какое-то время мама просила привезти ей «Боржоми». Я метался по Москве в поисках этой очень дефицитной тогда воды. Доставал по блату, переплачивая, выменивая на другой дефицит либо на встречные услуги. Через какое-то время мама стала просить пива. Этот напиток тоже приходилось доставать, так как и он являлся дефицитом. Как-то маме захотелось кагора, я добыл этот очередной дефицит. И он стал основной «едой» мамы.

Приведу мои дневниковые записи той поры.

Мамуленька опять в больнице. Было так плохо, что сама туда попросилась. Пробыла дома всего полтора месяца, большей частью лежала в постели, пила обезболивающие таблетки. Все это очень и очень плохо, такая ужасная безысходность!

Я совсем потерял из-за всего этого голову. С утра до вечера, не обращая ни на кого и ни на что внимания, пишу книги. Одна в верстке, вторую сдал в издательство и на рецензии, третью лихорадочными темпами пишу.